Я обернулся к Лукашевичу и уже хотел сам вмешаться, но он все же очнулся и крикнул:

– Торпеды уничтожить, немедленно!

Два ярких огненных шара вспыхнули на расстоянии чуть меньше пятидесяти километров. Система зафиксировала повышение радиационного фона до критических значений, но защита справилась.

Я проглотил ком, вставший в горле, и на секунду представил, что случилось бы, если бы торпед было в разы больше. После обвел взглядом весь штаб флота и с облегчением сказал:

– Думаю, подобных экспериментов достаточно. Есть еще у кого идеи?

* * *

Спустя два года.

Покинув свой виртуальный мир, в котором я провел всю ночь, подключился к телу и открыл глаза.

– Доброе утро, Михаил Валерьевич. – прозвучал из динамиков голос ИскИна. – Корабельное время восемь утра. Желаете послушать новости?

– Да, да, – пробормотал я, вдевая ноги в тапочки.

И пока ИскИн рассказывал о ходе флотского чемпионата в покер, я, как старик, прошаркал через всю каюту в санблок. Недолгая процедура справления нужды – и вот я стою перед зеркалом, установленным над умывальником. На меня смотрит небритая рожа с нестриженными патлами на голове.

Немного покривлявшись со своим отражением в попытке разглядеть состояние зубов, принялся за их чистку. И пока щетка жужжала у меня во рту, я поймал себя на мысли, что никаких мыслей у меня нет. Я не думал, что делал вчера, позавчера и еще раньше, не думал и о том, что буду делать сегодня.

Сплюнув остатки пасты в раковину, я утерся полотенцем и вышел в каюту. ИскИн продолжал что-то вещать, но я его не слушал и практически на автомате натягивал на себя комбинезон.

– Стоп, – приказал я ИскИну, когда был готов выйти, так сказать, в свет.

Дверь каюты отошла в сторону, и мне в глаза бросилась наискось нанесенная надпись на двери напротив, которой еще вчера не было.

– «Нет судьбы», – прочитал я ее и пожал плечами, так как она не вызвала у меня никаких ассоциаций.

«Судьба не судьба, а жрать хочется всегда», – подумал я и направился по коридору в столовую. Играла какая-то агрессивная музыка, доносящаяся из открытой каюты в конце коридора, и мне показалось странным, что перед этой каютой нет толп разъяренных фанатов подобного творчества, не желавших больше спать.

– Доброе утро, – поздоровалась проходящая мимо девушка-техник.

Я лишь кивнул в ответ и обернулся, чтобы проводить ее взглядом. Небольшая волна гормонов прокатилась по моему организму, и я тут же потерял интерес к этой поистине хорошо сложенной фигурке.

Добравшись в столовую, я встал у пищевого блока и, скривившись, нажал на кнопку выдачи. С едой было совсем худо, запасы пополнить неоткуда, и экипажи вот уже полгода питаются жижей из питательных веществ. Чего только ни придумывали, чтобы придать этому субстрату хоть какой-то вкус, но все попытки оказались тщетны.

Забрав свою порцию и стакан воды, я обернулся и замер на несколько секунд, решая, куда же сесть. Но за меня решило проведение.

– Михаил! – услышал я крик, а после и увидел машущего мне Турова.

Вздохнув, я направился к нему.

– Привет, Костя, – поздоровался я, бросив поднос на стол и перекидывая ноги через лавочку. – А ты чего так рано?

– Так я и не спал, – с ухмылкой произнес Туров.

Наконец усевшись за стол, я воткнул ложку в бесцветное варево, и она осталась в нем торчать. Представив вкус этой действительно полезной кучи, я в очередной раз скривился и спросил:

– С Настей был?

Туров фыркнул и махнул рукой.

– Пройденный этап. Это было сто лет назад, а сейчас у меня Гретта.

Он зажмурился, показательно демонстрируя, как он доволен этим фактом, а я вытащил ложку и потыкал ею в его сторону:

– Смотри, добегаешься, что останешься наедине с нашим весельчаком «Скоморохом».

– Сплюнь три раза, – вытаращил он глаза, а после расслабился и с упоением начал: – Ты себе просто не представляешь, какая Гретта…

Дальше я обычно отключаюсь, чтобы не слышать его очередные похождения. Так сделал и в этот раз, начав есть на автомате, периодически поглядывая в обзорный иллюминатор столовой. Там по-прежнему расплывались звезды, свет которых проходил через постоянно меняющееся искажающее поле. А вдалеке виднелась тусклая звезда, прикрытая чашей.

Флот по-прежнему находился в почти пяти астрономических единицах от чаши звездного двигателя, не сдвинувшись с места. Что мы только не предпринимали, но все было тщетно, в лучшем случае флот оставался на месте, а в худшем мы теряли корабли. Правда быстро прекратили всякие эксперименты с вооружениями. Да, в пределах пары сотен километров корабли могли двигаться, но не более. В частности именно благодаря такому обстоятельству между кораблями налажено сообщение с помощью челноков.

Умники с технической службы флота предположили, что мы находимся в некоем пузыре Алькубьерре, контролируемом извне. Хотя наша теоретическая физика говорит, что существование такого пузыря просто невозможно, так как требует экзотической отрицательной энергии.

Но единственное объяснение наблюдаемому эффекту, что перед флотом непрерывно создается новое пространство, а позади оно исчезает. Это постоянное действие, так как флот по-прежнему мчится на сорока километрах в секунду. Но Эомер легко менял области порождения и поглощения пространства, например, когда мы пытались тормозить или двигаться перпендикулярно движению или запускали торпеды.

В общем, через три месяца как флот попал в ловушку, мы прекратили всякие попытки и стали просто жить и ждать. Труднее всего пришлось с нашими союзниками, так как их системы жизнеобеспечения и запасы не рассчитаны на такой длительный срок. Поэтому пришлось на их корабли подсаживать зародыши «Левиафанов» с небольшими генетическими изменениями, которые позволяли создавать условия для инопланетных организмов. А пока зародыши прорастали на их кораблях, приходилось содержать их в земных кораблях. Но и с этим справились, и теперь наши живые корабли обеспечивали нас всем необходимым, включая пищу.

Правда, продлится это не бесконечно, так как даже при почти полном замкнутом цикле обмена веществ запасы все равно сокращаются. И, по расчетам, их нам хватит еще на год. Возможно, именно так сгинула флотилия элемийцев, которая пыталась выбить Эомера больше ста лет назад. Наверное, как и все находящиеся сейчас в ловушке, осознавали свою обреченность и просто доживали отведенное им время, как и мы сейчас. Но несмотря на безнадежную ситуацию, у меня, впрочем как и у всех остальных, теплилась надежда на спасение. Как говорится, надежда умирает последней.

– Ты меня вообще слушаешь?

Как сквозь вату услышал я вопрос и тут же сфокусировался на возмущенном лице Турова. Медленно растянув улыбку, ответил:

– Нет. Ничего нового я не услышу.

Туров скрестил руки на груди и сделал вид, что обиделся, и в этот момент по кораблю завыли баззеры боевой тревоги. Я уже настолько отвык от этого звука, что в первые секунды не понял, что происходит. Но после, переглянувшись с Костей, мы сорвались с места и помчались в центр планирования.

Пока бежали по коридорам, из дверей кают периодически высовывались головы и провожали нас недоуменными взглядами. Через минуту мы вбежали в центр, где уже демонстрировалась картинка с телескопов «Скомороха». И первым делом я окинул взглядом помещение в поисках проекции дежурной смены, которая должна сейчас находится на мостике, а также штабных офицеров. Но везде мой взгляд натыкался на пустоту.

Меня словно окатило ушатом холодной воды, и я в сердцах бросил:

– Земное воинство, мать его! Расслабились! – Опустив взгляд, я осмотрел свой внешний вид. – Да и сам хорош.

Гормональный коктейль быстро привел мою голову в порядок. Туров, глядя на внешние проявления моего внутреннего преображения, машинально поправил комбинезон и застегнул молнию до горла, прикрыв свое голое пузо.

Я включил общекорабельную связь, сопровождая это щелчком пальца и выпятив челюсть вперед. Через мгновение на всех кораблях флота зазвучал мой голос:

– Ввиду своей собственной расхлябанности даю еще две минуты на то, чтобы занять свои боевые посты согласно штатному расписанию. После чего активирую десантно-штурмовые взводы «Волков» для очистки кораблей от крыс, в которые мы с вами превратились. Конец сообщения.

– Грубовато, – заметил Туров.

– Нормально, – буркнул я в ответ.

Через минуту в центре планирования операций стали появляться первые люди. Их внешний вид можно было