провалилась в небытие, когда резкая боль во всем теле заставила меня сбросить оковы сна. Открыв глаза, я увидела над собой синее небо. Лежа в сугробе, мне было видно лишь необъятную синеву, опрокинутую над головой, а затем надо мной склонились какие-то люди. Несколько мужчин с суровыми лицами, в основном молодые, они рассматривали меня как диковинную зверушку. А затем один из них, с проседью в каштановых волосах, спросил:

— Это она?

— Она, — услышала я голос Асгейра и меня снова подняли на руки.

— Время уходит, нам надо спешить! — сказал кто-то, а затем я услышала еще один голос, в котором явственно звучала тревога.

— Здесь стая! Они выследили нас!

Меня поставили на ноги, и я увидела колдуна в окружении его людей, одетых, как и сам Асгейр в балахоны. Все они смотрели куда-то за мою спину и вид у мужчин был крайне озабоченный.

— Дьярви! — выдавил колдун и злобно скривил губы, — Надо было убить этого щенка, пока была такая возможность.

Я медленно обернулась и увидела, как по белоснежной равнине прямо к нам мчится огромная стая волков. Они приближались слишком быстро и расстояние между нами сокращалось.

— Уведите ее, — кивнул на меня Асгейр, а сам вышел вперед, — Я встречу их и затем догоню вас, — и он махнул рукой приказывая своим людям уходит, а сам двинулся на встречу стае.

Гуннар сидел за столом, со скукой глядя на своих людей, которые весело болтали и шутили в то время как ему самому было не до смеха. Тоска, вот как он мог назвать то чувство, что сжимало его сердце. Глухая и тяжелая тоска, будто камень придавила его душу, и он ничего не мог с этим поделать.

— Меду! — рявкнул он и поднял вверх опустевшую чашу.

Девушка служанка с кувшином в руках подскочила к своему господину и наполнила чашу, а затем также проворно отошла назад.

— Не рви себе сердце, вождь, — услышал Гуннар чей-то голос и посмотрел в сторону. От стены отделилась длинная тень, которая при свете светильников превратилась в старика музыканта. Свою драгоценность — арфу — он держал в руках, обмотанную тканью для сохранности.

— Что ты знаешь о моей душе? — спросил северянин грустно улыбнувшись.

Старик присел рядом с ним. Сидящая возле своего вождя Сиггерд пододвинулась, освобождая Нечаю место. Все это время женщина поглядывала на своего предводителя, отмечая его невеселое настроение. Даже Тостен, сидевший по другую руку от своего друга, сейчас был занят разговором с соседом и кажется, почти не обращал на состояние Гуннара внимания. Это было так свойственно мужчинам…

— Я ведь полюбил твою дочь! — меж тем произнес Гуннар, обращаясь к старику.

Нечай улыбнулся.

— Я был бы рад иметь такую дочь, как Верея, но увы, мы с ней даже не родственники, — ответил он, — Я купил ее у приемных родителей несколько лет назад и обучил танцам. Так мы и бродили вдвоем по свету, зарабатывая себе на жизнь!

Гуннар вздохнул.

— Отпусти ее, — продолжил старик, — Ваши пути уже разошлись. Боги дали вам маленький шанс, но судьба уже начертала предзнаменование для Вереи и тебе нет места в ее судьбе.

— А Булату значит есть?

Нечай улыбнулся и встал из-за стола.

— Кто знает! — ответил он, — Отпусти ее из своего сердца и тогда найдешь ту, что действительно предназначена тебе, вождь, — и направился к дверям.

— Стой, старик! — Гуннар вскочил из-за стола. Торстен перестал болтать с соседом и уставился во все глаза на своего вождя. Сиггерд обернулась проводить взглядом Нечая, но тот словно растворился в воздухе.

— Кажется, я маленько перебрал! — произнес Гуннар и отшвырнул от себя чашу.

Та упала на пол. Остатки меда растеклись по дереву, а Гуннар вышел из-за стола и пошатываясь покинул большой зал.

На дворе пахло осенью. Где-то далеко видимо шел дождь и его запах, густой и яркий, наполнял воздух непередаваемыми ароматами.

Северянин прислонился спиной к стене дома и закрыл глаза.

Легко сказать — отпусти, подумал он. А если не получается?

Над его головой захлопали крылья, и вождь поднял вверх лицо. Какая-то птица пролетела так низко, что колебание воздуха от ее крыльев пошевелило волосы на голове мужчины. Затем он услышал глухой вскрик и с удивлением понял, кому принадлежал этот голос.

— Сова! — пробормотал он.

Словно в ответ с крыши что-то зашуршало, а затем до слуха мужчины донесся голос.

— Эй, мы все еще ждем тебя! Негоже людям пировать без своего вождя! — в двери торчала растрепанная голова Торстена. Его лицо растеклось в широкой улыбке и Гуннар поднялся по крыльцу на верх. Взялся за дверную ручку и зачем-то еще раз оглянулся назад, постоял немного и только после этого вошел в дом, плотно закрыв за собой двери.

Щетине не спалось. Он ворочался, лежа в постели, когда в окно ударили первые капли дождя, сперва редкие, они скоро посыпались на крышу, словно сухой горох, шумные и громкие. Старик еще немного поворочался, а затем встал, чтобы закрыть ставни.

Шум немного притих, а дождь вскоре перешел в ливень и старик, понимая, что больше не уснет, зажег свечу и сел за стол, положив широкие ладони на гладкую поверхность.

Щетине не спалось уже несколько дней. С тех пор, как уехал Булат и вернулись его люди, которые отправились с ним в город северян. То, что они рассказывали, больше походило на сказку и вымысел, чем на правду, но в мире столько всего необъяснимого, что старик не решился назвать их слова обманом. Ему снова предстояло ждать возвращения своего приемного сына.

— Дети, даже самые взрослые и сильные, это всегда тревога и беспокойство, — подумал старик. Неожиданно он вспомнил слова Лорри, что говорила с ним кажется вечность назад. Было ли это правдой, сейчас Щетина стал сомневаться. Но в одном он был уверен — он поступил правильно, не передав слова северянки своему сыну. Так у Булата хотя бы останется шанс на счастье.

— Мы сами вершим свою судьбу, а не какие-то предсказания призраков! — пробормотал старик.

За окном прогремел гром, и яркая вспышка молнии пробилась сквозь щели в ставнях.

— Я жду тебя, сынок, — сказал Щетина и принялся молится за Булата… Всем тем богам, которых только знал.

Глава 16.

Стая ринулась в атаку. Булат видел, как впереди несется самый огромный из оборотней — Хавган. Приняв волчьи обличья оборотни снова превратились в огромных лохматых зверей, внушавших страх и