— Ну что ты, Лебедушка! — запричитала Янина.

Острый взгляд девушки и нянюшка закрыла ладонью рот.

Князь придержал коня и поравнявшись в каретой, заглянул в окно. Княжна заметила отца и с улыбкой выглянула наружу. Аскольда отчего-то разозлил цветущий вид дочери, которая по идее, должна была рыдать от унижения и кусать себе локти.

Аскольд вспомнил сцену расставания с Гуннаром и тот взгляд, каким одарил его дочь молодой северянин. Он смотрел на девушку, как на падшую женщину из числа тех, что пользуют за деньги все, кому не жаль одной монеты. Как это взбесило князя!

— Вместо того, чтобы просить прощения у моей дочери ты стоишь и смеешься над ее позором! — проревел князь в лицо Гуннара. А тот возьми да скажи:

— К бесчестью твоей Лебеди я не имею ни малейшего отношения, — эти слова доконали бедного князя. Он рванулся к северянину, лицо к лицу и прошипел:

— Ты еще пожалеешь и ответишь за свои слова и поступки! Я сотру твой город, я уничтожу тебя…

Гуннра поднял руку и легко оттолкнул от себя князя. Лицо его стало каменным, но голос, несмотря на злость, охватившую мужчину, был выдержан и спокоен.

— Это мы еще посмотрим, — ответил он, — Забирай свою змею и вези ее обратно в змеиное гнездо. Хочешь войны из-за того, что твоя дочь спит с кем попало, так сперва подумай своей головой. Возможно проблема заключается в самой княжне! — и повернувшись к нему спиной был таков.

— Как Булат! — отчего-то промелькнуло в голове князя. Тот точно так же ушел, проявив лишь презрение к своему бывшему господину.

— Они все заплатят. Кровью и слезами своих женщин и детей! — подумал Аскольд и взлетел в седло.

Сейчас же, качаясь на коне, рядом с выглянувшей из окошка румяной дочкой, князь на мгновение, всего на короткое мгновение засомневался в ней.

— А вдруг Гуннар сказал правду? Вдруг она не с ним… — и тут же оборвал ход своих мыслей разъяренным, — Ты не веришь собственной дочери!

А вслух он произнес:

— Как ты, голубушка?

Княжна улыбнулась.

— Домой хочу! — произнесла она.

— Скоро будем, голуба. Скоро, — князь потянулся к ней рукой. Погладил по волосам и тут его конь вздрогнул и отошел от кареты.

Аскольд посмотрел на дочь, которая вернулась вглубь кареты и теперь ему было видна только одна ее рука, тонкая с длинными ухоженными пальцами. Рука, которая никогда не знала труда и работы… И снова в его голове промелькнула мысль — не напрасно ли он так оберегал дочь и так избаловал ее? Что если северянин все же сказал правду?

— Уехали и слава богам, — Сиггерд направилась к дому вождя, следуя за Гуннаром.

Никто не стал провожать обоз князя. В воздухе пахло грозой и отчего-то чем-то неприятным. Словно где-то сдохла крыса или мышь, а жаркое солнце ранней осени пригрела разлагающееся тело, распространив вонь.

Как потом оказалось, это пахла угроза, которую распространил после себя Аскольд.

Сиггерд увидела Торстена, спешившего следом за Гуннаром. С некоторых пор друзья мало общались и избегали встреч. А во время застолий Торстен старался садится подальше от вождя. Теперь, видимо, что-то изменилось, раз дружинник снова стал искать возможность поговорить с Гуннаром. Сиггерд этот факт не особенно волновало, особенно в свете того, что наконец-то они избавились от княжны и ее папеньки. Великанша, как и многие дружинники и слуги из дома северянина радовались тому, что у них не будет такой хозяйки.

— Все что не делается, все к лучшему, — подумала Сиггерд.

Мы шли через заснеженный лес. Ноги проваливались в сугробы, ветер норовил растрепать мои косы, забирался под платок, швырял в лицо горсти снега и щедро насыпал его за шиворот, стоило только задеть неловко тяжелые ветви, прогнувшиеся под белоснежной тяжестью. Но странное дело, самого холода я не ощущала, хотя одеты была не по погоде, да и Асгейр, шагавший впереди меня, тоже от мороза не страдал. Изредка оборачиваясь, мужчина загадочно поблескивал своими глазами, глядя на меня, уверенный в том, что не сбегу. И он был прав. Куда я денусь в этом огромном лесу, где нет ни тропинки, ни дороги, а лишь сплошные деревья и кустарники под шапками снега.

Я не знала, куда нас занесла магия колдуна, но была уверена, что далеко от того места, где находилась. Стараясь не вспоминать о Булате и радовалась хотя бы тому, что успела увидеть его перед тем, как… тут я задумалась. В том, что Асгейр ведет меня на погибель я не сомневалась. Был ли у меня шанс спастись, я пока не знала, но побег вряд ли изменил мое положение. Я отчего-то была уверена, что без магии колдуна быстро замерзну в чаще, да и вряд ли Асгейр позволит мне сбежать. Это на вид он казалось не следил за мной, но я чувствовала, что мужчина напряжен, словно ожидал от меня попытки к бегству.

На привал мы остановились у какой-то пещеры. Асгейр оставил меня внутри, а сам ушел. Я недолго пробыла одна в темноте, кутаясь в платок — без колдуна меня быстро захватил холод и лишь с его возвращением вернулось и тепло.

Асгейр принес с собой сухие ветви и какую-то птицу. По виду окровавленной тушки я не смогла определить, кому она раньше принадлежала, как и не смогла понять, как именно мужчине удалось ее поймать и убить. Но разводя костер, он изволил объяснить это, заметив, как я смотрю на наш будущий ужин.

— Сила воздуха, — коротко сказал он и присел, раздувая пламя. Я подумала о том, что легко могла бы помочь ему с этой бедой, но не стала и лишь еще сильнее закуталась в платок.

— Я сбил ее сконцентрированной силой воздуха, — продолжил мужчина. Пламя занялось. Лизнуло тонкие ветки, словно пробуя их на вкус и затем разгорелось, одобрив подаяние.

— Готовить умеешь? — спросил мужчина и кивнул на тушку, — Или только плясать сильна.

— Умею, — ответила я и потянулась к птице.

Асгейр протянул мне несколько выструганных прутиков, а затем, после некоторых колебаний, дал и свой нож.

Я разделала тушку, выпотрошила и порезала на куски, после чего эти самые куски нанизала на прутья и отдала колдуну, а сама отошла в сторону обтереть кровь с пальцев снегом. Взгляд мужчины метнулся следом.

— Ты очень похожа на своего отца, — внезапно произнес он.

Я застыла над снегом, сминая горсть в плотный