— Заболела! — и князь побежал к дверям, ведущим в дом, но при этом не забыл отметить тот факт, что дом, который Гуннар начал строить для своей будущей жены, так и остался на начальной стадии. Словно им никто не занимался, а ведь прошло много времени и хотя бы первый, основной этаж должен был быть возведен!

В дверях он столкнулся с хмурым дружинником, который спешил во двор. Обернувшись на воина, Аскольд внезапно понял, что это вовсе и не мужчина, а женщина, но сейчас подобная проблема волновала его меньше всего.

Пробежав сени, он ворвался в большой зал — дом Гуннара был отстроен по северному обычаю, но с теплыми сенями, как было принято на родине князя — и то что он увидел, вывело на некоторое время его из равновесия.

За длинным столом, который в обычное время использовали как обеденный, сидел сам Гуннар и несколько человек из его дружины. А рядом с ним находился тот, кого Аскольд меньше всего хотел бы сейчас видеть рядом с собой. Булат, а рядом с ним какие-то два странных мужчины, у одного из которых был очень хищный вид, а второй опасно поблескивал огромными золотого цвета глазами, уставившись на князя немигающим взглядом.

Разговор при появлении Аскольда прекратился и головы всех присутствующих повернулись к вновь прибывшему.

— Князь! — только и сказал Гуннар. Но он не выглядел удивленным, а значит, Булат уже рассказал о том, что встретил его на тракте.

— Что с моей дочерью? Что с Лебедушкой! — почти выкрикнул князь и шагнул вперед, к столу.

— А при чем здесь княжна? — удивился Гуннар, и у Аскольда отлегло от сердца, когда он понял, что вся эта таинственность не из-за его дочери. Здесь было что-то совсем другое, но не менее интересное.

Едва поняв, что с Лебедь все в порядке, Аскольд присоединился к тем, кто сидел за столом, подвинув одного из дружинников северянина, за что получил недоуменный взгляд последнего.

— Я хочу знать, что здесь происходи, — требовательно заявил он, — Я твой сосед, Гуннар, и если появилась какая-то опасность нашим землям, я должен знать об этом…

Гуннар спокойно посмотрел на человека, который едва не стал его тестем и порадовался тому, что не успел породнится. Смерил его взглядом, от которого Аскольду внезапно захотелось снова присесть на лавку и только силой воли он устоял.

— А что ты так на меня смотришь? — спросил князь шипящим от негодования голосом.

— Да вот, думаю, не пора ли вам пойти проведать свою дочь, — ответил Гуннар спокойно, — Вы же ради нее сюда приехали. Так княжна в своих покоях вместе с няней… — северянин улыбнулся, — Вещи собирает. Домой хотел ее отправить завтра, да вот удача — вы приехали.

Брови князя сошлись на переносице. Злость вскипела в крови. Мужчина побагровел и вцепился пальцами в край стола.

— Это как же понимать? — проревел он медведем, — Попользовал девку и домой с позором.

Гуннар улыбнулся. Его дружинники и гости переглянулись и по из рядам прошелся смешок, что еще больше разгневало страдающего отца. Как же так, его кровиночку, его гордость, красавицу Лебедь тут позорят какие-то дикари северные.

— Я вашу дочь и пальцем не тронул, — ответил вождь, — Да вы сами ее расспросите. Если совести хватит у княжны, так правду ответит, если же нет…

— Если ты ее обидел, я уничтожу и тебя и твой городишко! — князь вылетел из-за стола и помчался прочь из зала. Мужчины сдерживали смех, глядя ему во след. Булат единственный сидел за столом с каменным лицом. Ему одному было не до смеха с тех пор, как пропала Верея. Булат до сих пор помнил то страшное видение, что унесло танцовщицу. Темный смерч…или длинная тень, похожая по очертаниям на человеческую. Мгновение и Верея, та, что бежала к нему, та, что тянула руки на встречу, и вся светилась от радости… Она пропала. Исчезла…

— Княжна-то в батюшку пошла, не иначе, — голос за столом прервал мысли Булата. Он бросил взгляд на говорившую — женщина, что была в дружине Гуннара. Сиггерд, так вроде бы ее звали, вспомнил он.

— Да, стерва еще та, да и папенька не лучше, — подхватили дружинники, — Так что скажи богам спасибо, что отвели от тебя эту напасть, — и снова смех, пока Гуннар не прервал его, глухим ударом кулака по столу. Затем взгляд северянина метнулся к Булату, что сидел молча.

— Ты точно решил, что отказываешься от нашей помощи? — спросил он.

Вместо Булата ответил молодой чужак. Он чуть выдвинулся вперед и оскалился в хищной улыбке.

— Вы нам не поможете, никто из вас. А тебя, — он посмотрел на Булата, — Мы берем только потому что девушка, по твоим словам, тебя любит. Это важно! — затем добавил, — Нам надо торопиться и выезжать уже ночью. Путь предстоит неблизкий, а времени слишком мало. Я уверен, что Асгейр уже все приготовил для ритуала. Он собирается убить Верею.

— Я могу дать вам своих лучших людей, — произнес Гуннар твердо, — Да и у Булата есть не мало хороших воинов из числа тех, что приехали вместе с ним…

Мужчина закаменел и поднялся из-за стола.

— Люди…Вы не понимаете. Вы столкнулись с тем, кто не боится ваших мечей и стрел. Если хотите помочь, что этой ночью откройте ворота и выпустите нас, а этому человеку дайте самого лучшего коня, который только есть у вас в стойле. Нам предстоит долгий путь и время не терпит этих глупых советов.

Второй чужак, старший, но как видимо не по чину, поднялся следом за молодым. Огромные золотые глаза обвели людей пронзительным взглядом.

— Это колдовство, — сказал он мягко, — Вы бессильны. А нам нужен тот, кого действительно любит девушка. Это ты? — он посмотрел на северянина, — Или ты? — и перевел взгляд на Булата, — Только говорите правду. Настоящую правду, а не ту, что живет в ваших мечтах.

За столом воцарилась тишина, а затем Гуннар тяжело вздохнул и кивнул на Булата…

… Этой ночью ворота открылись снова, чтобы выпустить из города трех всадников. Ночь поглотила их, но перестук копыт долго еще раздавался в густой тишине, а луна, разрастаясь, смотрела на землю, отсчитывая оставшееся время.

Когда я пришла в себя, то увидела, что лежу возле костра прямо на снегу, но странным образом, холода идущего от земли я не чувствовала.