— Беременна ты, голуба, — проговорила женщина.

— Что? — охнула княжна.

— Как что? — няня прошла в комнату и села на край кровати, — Не ты первая не ты последняя. Только ведь срам то какой. Тебя ж теперь никто замуж не возьмет. А батюшка то расстарался, жениха пригласил вчера.

— Этот тот, что с мамашей приехал, — скривила губы девушка.

— Ага, он самый, — кивнула старуха, — Да ведь тебя вчера прямо за столом и вывернуло, а его мамаша все сразу смекнула да сына за шкирку и прочь утащила…

Лебедь встала на ноги, подошла к кровати и упала на одеяло, раскинув руки.

— Теперь эта ведьма на весь мир растрезвонит, что Аскольдова дочь беременна!

— Скажем, что отравилась — отмахнулась девушка.

Янина только покачала головой, глядя на то, как равнодушно восприняла новость ее воспитанница.

— Ты не понимаешь, девонька, что значит быть оговорённой, — сказала она, — Ты теперь позор для своего отца, а уж про замужество с приличным человеком и думать забудь. Отдаст тебя отец первому встречному да поперечному бедняку и с глаз долой.

— Не посмеет! — возразила Лебедь.

За ужином князь остановил дочь, когда та, сославшись на усталость и плохое самочувствие, хотела уйти из-за стола.

— Стой! — приказал он.

— Что еще? — хмуро воззрилась на отца девушка. За ее спиной прозвучали гулкие шаги и в зал вошел один из отцовских воевод. Лебедь знала его, ровесник отца, почти лысый, он редко уже садился в седло и отправлялся куда-то с дружиной.

— Зачем он здесь? — спросила княжна, кивая на старого воеводу.

— А это, доченька, твой будущий муж! — ответил хмуро отец, — Пока позор окончательно не покрыл мои седины…

— Что? — княжна опустилась на лавку, хлопая длинными ресницами и разглядывая воеводу, — Неет! — проговорила она, — Ты не посмеешь!

Аскольд поднялся из-за стола, подошел к дочери, заложив руки за спину.

— Нет, говоришь? — зло спросил он, впервые повышая голос на дочь, — Он единственный, кто захотел взять тебя, даже приданным.

Княжна рванулась к выходу, но воевода перехватил ее у дверей. Схватил за руку, дернул к себе и заговорил, обдавая гнилым дыханием.

— А как ты хотела еще, шалава? — да так тихо, чтобы князь не расслышал.

Лебедь дернулась, силясь вырваться из захвата удивительно сильных рук мужчины.

— Нет, нет! — закричала она, а по лицу старого жениха расплывалась плотоядная улыбка.

Здесь не было снега. Я с таким облечением смотрела на по-осеннему нахмурившееся небо, на деревья, стоявшие в ярком одеянии и поняла, что, наверное, перестала любить холод и снег после того, как побывала на Севере. И хотя, как оказалось, я сама была из тех далеких мест, но меня больше не тянуло вернутся на родину.

Мы остановились на привал на небольшой полянке, окруженной осыпанными золотом деревьями. Я сидела у огня, ожидая возвращения Булата, ушедшего в лес набрать сухого валежника для костра.

Была ли я счастлива? Наверное, да. И даже слишком. Моя жизнь наконец-то обрела смысл. Рядом мужчина, с которым я готова пройти рука об руку все те годы, что остались нам. И отчего-то я была уверена, что жить мы будем долго и счастливо, как всегда говорится в сказках. Лимит горестей и несчастий закончился и впереди было только все хорошее и радостное, чего мы оба были так долго лишены.

Когда мы шагали через лес и Булат, нет, нет, да оборачивался на меня, словно проверяя, не пропала ли я куда, я видела в его глазах только любовь и заботу… И в первую же ночь, что мы провели вдвоем в темной пещере засыпанной снегом, он больше не оттолкнул меня. Я краснела, когда вспоминала то, что было между нами… Но это было так естественно и так прекрасно, что я не жалела о произошедшем. Жалела лишь о том, что тогда, в самый первый раз, когда я пришла у Булату, он остановил меня.

— Я боялся, — признался он мне позже, когда лежа под шкурами мы смотрели на полыхающий огонь, а его рука, крепкая, надежная и такая нежная, гладила мое бедро, заставляя вздрагивать от нежности и тепла, которые я чувствовала по отношению к этому мужчине.

А потом, спустя недолгое молчание, он снова заговорил и от этих слов я вздрогнула и едва не заплакала.

— Ты будешь моей? — спросил он тихо.

— Что? — глупо проговорила я

— Я хочу, чтобы мы поженились, когда приедем ко мне, — ответил он, — И я больше никогда не отпущу тебя от себя, — и глаза в глаза, пристально, с надеждой и отчаянием, хотя я лежала вот тут рядом.

— Я буду твоей! — ответила я и его глаза засияли…

… Хрустнула ветка под ногой Булата. Он вывалил перед огнем охапку сухих веток и бросил на меня взгляд. Я улыбнулась.

— Подбрось дров в огонь, а я приготовлю нам постель, — сказал он и я, взяв обломок ветки, послушно потянулась к пламени… Неосторожно, по старой привычке, засунула руку прямо в пламя…

И оно не обожгло меня. Ласково прикоснулось…Как и прежде.

Конец.