яблоневому берегу, тем сильнее была боль. Может, ей и впрямь было лучше остаться с железным королем? Но спрашивать это вслух Радка не решилась.

— Я знала, что если мы не сбежим, то Грим точно потеряет тебя, — добавила Ева.

Они замерли в тени скалы, позволяя нескольким драконам пролететь над ними. Теперь, когда они узнали, что местные, обращенные в драконов, не теряют памяти, стало понятно, что надеяться на то, что всадники их не заметят, недостаточно.

— Тебя ищут, — заметила Радка, когда драконы пролетели.

— Да как же, — фыркнула Ева. — Если Хагни нас не предал, что вряд ли могло случиться, то король вспомнит обо мне только к вечеру. Скорее ищут тебя.

— Нет, — Радка проследила за полетом драконов. — Они летят к цветочному острову, если бы они поняли, что я праправнучка Ламберта, они летели бы искать меня там, где пролив граничит с яблоневым берегом.

— Может, они просто летают, — сдалась Ева. — Давай, Радослава, не останавливайся.

Они прошли еще немного, и впереди засеребрилась полоска воды. Под ближайшим каменным карнизом скалы они присели отдохнуть и перекусить. Среди еды оказалась не только бутыль с соком, но и другая, плотно оплетенная кожей и с короткой припиской «из источника». Хагни был приятно предусмотрителен. Радка даже разозлилась на себя, что не сообразила взять её сама.

— Это мне было нужно, правда, — Радка не сразу поняла, о чем говорит Ева, и та пояснила, криво усмехнувшись. — Я про Эра. Я все время злилась на тебя, укравшую внимание моего мужа, а потом и Мейнгрима. Но потом я поняла, что Фредек был виноват ничуть не меньше, чем ты. Как знать, может, ты даже не первая его любовница. Я знаю лишь, что не последняя.

Она вздохнула и аккуратно сложила остатки еды.

— Эр выглядит таким страстным и ведет себя так, будто я нечто особенное, — продолжила она. — Но таких как я десятки в его замке, понимаешь? Я могу принять это или нет, но я не могу его изменить. Я не хочу больше плакать из-за мужчин, я хочу быть свободной.

— Мне кажется, это изменится, когда ты встретишь того, кто не захочет, чтобы ты из-за него плакала, — осторожно произнесла Радка и вздохнула. — Мой отец… он не был мне отцом, но он вырастил меня как родную, и моя мать никогда не плакала из-за него. Понимаешь? И он никогда не целовал ей ног, разве что мыл её сапоги, когда она приходила с луга с коровой. Но это самая большая любовь, что я знаю.

— Может, ты и права, — нехотя согласилась Ева и снова надолго замолчала, погруженная в свои мысли.

Они наконец дошли до берега, когда зажглись первые звезды.

— Отлично, меньше свидетелей, — Ева посмотрела в темное небо. — Сейчас переберемся на наш берег и сразу в мой пляжный дом. Если кто-то и думал, что мы можем там оказаться, то уже давно всё проверили. Чужие же заклинания на мои земли не ложатся.

— А на соседние? — Радка жадно вглядывалась в море, за которым был не видный в темноте родной берег. Где-то там был её Фабиуш, был Мейнгрим. Был там и Ламберт.

— Умно, — кивнула Ева. — Но мой портал ведет прямо через защиту. Нужно только больше защитить вас с племянником.

Она подняла перчатку и пальцами одной только этой руки принялась словно прясть нить. Только нить эта дышала живым огнем. Не успела Радка испугаться, как вся словно коконом была опутана этой нитью, которая была теплой, упругой и совсем не обжигала.

— Тепло, — заметила Радка, чтобы хоть что-то сказать.

— Да, это хорошо, — пробормотала Ева. — А то ночи стали холодные. Я и не заметила.

Радка который раз прикусила язык, чтобы не сказать, что в объятиях короля немудрено не заметить даже начавшиеся заморозки. Впрочем, до них было еще время, как и до первого снега, когда должен был родиться Тадеуш. Ведь так? У неё ведь еще было это время? Или она запуталась больше, чем полагала?

Еще поколдовав над коконом, Ева попыталась обнять Радку, но не вышло. Тогда она обошла её со спины и обняла так, чтобы руками накрыть живот.

— Держись, — шепнула Ева и активировала портал.

А Радка… Радка закрыла глаза, представив, что с ней не Ева, а Мейнгрим. Только он её так обнимал и только его рук не хватало её животу и мирно толкавшемуся внутри Тадеушу. Только говорить об этом она вовсе не собиралась. Еве это знать ни к чему.

Глава 26

— Когда я был драконом, я многое узнал, — Мейнгрим, вернувшийся от короля, больше не медлил. В тот день возвращения, когда первая эйфория спала, он начал сомневаться в своем решении. И даже то, что Патрыся сделала такие браслеты, что они даже едва заметно фонили магией Манфреда, не помогло. Мейнгрим наоборот, видел в этом какой-то подвох. Всё шло так гладко, что он в любой момент ждал напасти. Что, если не сработает? Ладно, это полбеды, а что, если сработает, но не так? И они все напрочь забудут Фабиуша, а Радослава уже никогда и ни за что не простит.

— Про драконий огонь узнал? — прервал его панические мысли Фабиуш.

— Узнал, — чуть раздраженно буркнул Мейнгрим. — Фабусь. То, что мы собираемся сделать, очень серьезно. Но при превращении в дракона рвутся не только все магические связи, но и все наносное, что сам магик не вешал на себя. Так говорил Абелард.

Он вздохнул, с тоской вспоминая старого дракона, помнившего лишь имя, но не человеческую жизнь. Каким магиком он был? Может, отправиться в резиденцию желтых магиков в Зорин и там узнать? Но разве сохраняется информация о пропавших, если они превратились в драконов? Кажется, нет. Он совсем запутался. Только он сам теперь помнил каждого из них и полагал, что Ламберт тоже должен был помнить. Что же, вопросы к королю только множились.

— Твои браслеты должны спасть, — продолжил он и с сомнением посмотрел сначала на собранный букетик в ледяной корке, а потом на мальчика. Сам он очень боялся вдохнуть снова этот аромат, но и за Фабиуша боялся не меньше. Сколько нужно этого сочетания для тщедушного мальчишеского тела? Два дня, один? Полвздоха?

Времени у них совсем не было, надо