и снова вцепилась в столешницу. И лишь браслет печально звякнул по отставленному блюду. — Только я утром думала, что разве что к ужину можно начинать переживать, а оно вон как быстро пошло.

— Так рано же вроде? — растерялась Ева.

Но Радка не ответила, она снова с силой стиснула зубы, но стон всё-таки вырвался.

— В прошлый раз не так больно было, — пожаловалась она между схватками. — Сейчас прямо огнем жжет и в то же время словно ком льда под кожей. Горит всё.

— Горит? — суетливо перебиравшая свои амулеты, в спешке высыпанные прямо среди тарелок на стол, Ева остановилась. Лицо её побелело и осунулось еще сильнее, словно от страха. — Как огонь и лед? Милая моя, да как это может быть? Ты что же, носишь синего магика?

Руки её заходили ходуном, и перчатка глухо стукнула по столешнице, но Ева даже не поморщилась.

— Я же сказала, что это сын Мейнгрима… — Радка замолчала, пережидая очередную чудовищно болезненную схватку. — Ты вроде бы и не сомневалась.

— Сын Мейнгрима — не обязательно синий магик, — отрезала Ева и потерла пальцами виски. — Ты забыла, как было у меня? Матиас — сын Манфреда, но я чуть не померла, рожая боевого синего мага. Это даже предназначенные для этого магессы, такие как я, выдерживают с трудом. Мне еще повезло, что от Берхта ему ничего не досталось по памяти магии! Великая яблоня, я думала, твои роды пройдут спокойно. Пара амулетов, и всё, что от меня потребуется — принести воды и полотенца! Но синий магик! Он же может убить тебя!

Этого ей точно говорить не стоило.

— У-а-ы-ы! — провыла Радка, хватаясь за спину. Пот катился по лбу, она взмокла вся и, казалось, горела в огне. Не драконьем, но не менее жарком. И этот огонь и правда мог её убить.

Ева заметалась по залу, то и дело хватая что-то и прикладывая к животу Радки. Помогало не очень, зато это её мельтешение немного отвлекало от боли.

— Это точно синий магик, понимаешь? — она сама вспотела, чуть отросшие волосы взмокли и прилипли к голове, отчего амулет стало видно еще лучше. — Да как это могло произойти!

— Я… я откатила свой возраст, — Радка снова заскрипела зубами, пережидая особо болезненную схватку и продолжила. — Когда перед свадьбой Грим напоил меня драконьим огнем. Магия моей семьи — время, я не знала тогда и просто пожелала стать моложе.

Она снова заскрипела зубами, но стон снова пробился.

— Так вот в чем дело, — прошептала Ева. — Вот почему ты выглядишь как юная девушка! Но почему ты не сказала мне раньше? Хуже, чем рожать синего магика, только зеленого! Я не знаю, как мне спасти тебя и Тадеуша!

— Постарайся спасти хотя бы его, — прошептала Радка пересохшими губами, когда её снова ожгло огнем. И слезы сами полились градом. Она обманула Фабиуша и не вернется к нему. Тадеушу никогда не обнять мать.

А Янка? Никто не будет помнить её, когда Радка умрет. А она умирает, это ясно и ей, и Еве, которая побелела так, словно сама умирала рядом.

— Ты не умрешь, — бормотала Ева, крепко сжимая её руку. — Я не отпущу тебя, эгоистка! Ты нужна моему брату, ты нужна детям. Ты нужна мне! Не смей, поняла? Я…

Она дернула перчаткой, вызывая огненный меч. На этот раз он был едва ли с локоть и совсем тонкий.

— Я должна попытаться, — теперь и по лицу Евы текли слезы. — Сейчас я дам тебе пожевать сон-корень и разрежу. Когда Тадусь окажется снаружи, станет легче.

Она ничего не сказала, как станет сводить потом разрез, к тому же сделанный огненным мечом, но Радка и не ждала. Она лишь кивнула, стиснув зубы и крепко зажмурилась, ныряя в полузабытье. Надолго остаться в зыбком тумане ей не дал дракон, ворвавшийся в её мысли. И глаза у дракона были Янкины.

Радка распахнула глаза от грохота и полного ярости вопля Евы. В глаза бил солнечный свет, порывы свежего ветра колыхали чудом сохранившиеся занавески. Кажется, защитный купол отпружинил дракона, который рвался к ним, снова и снова заходя на круг над поместьем.

Меч Евы вырос и она встала так, чтобы закрыть спиной Радку. Такая крошечная на фоне огромного дракона, она подняла меч и взмахнула им.

Радка с трудом поднялась на ноги, не понимая, когда успела упасть на колени.

— Яблоко Фабуся, дай ей яблоко, — простонала она, толкая в спину Евы чудом не потерявшийся и не испортившийся за все эти дни плод. Она так и держала его за пазухой, иногда вынимая лишь для того, чтобы вспомнить ту встречу с сыном в пещере.

Ева послушно ухватила яблоко и метко бросила в дракона, который прорывал трещащие от его мощи щиты поместья. Может, она и промахнулась бы, но дракон вытянул длинную шею и сам поймал яблоко огромной пастью.

С оглушительным треском окончательно рухнули щиты и с ними дракон, но до пола долетел уже не он. Волна магии, в которой едва не захлебнулись и Ева, и Радка, прошла через стены и нырнула в сады, другую часть погасило море. А на пол мягко опустилась, как много лет назад прыгала с самых высоких яблонь Янка. Рядом с ней кулем свалился всадник, но Радка смотрела только на подругу.

Сейчас она выглядела старше Радки, но золотистые локоны, яркие глаза с длинными ресницами, нежная кожа остались при ней. Радка сквозь пелену слез смотрела на Янку, заново вспоминая, за что её так ненавидит.

Янка бросилась к ней, но Ева преградила ей путь, поднимая меч.

— Ты чего? — простонала Радка. — Это моя подруга!

Ева покачала головой.

— Я теперь помню тебя, Янка Мертвые руки, и пусть ты багряная принцесса, к Радке и моему племяннику ты не притронешься. Зови мужа! Быстро, пока они оба живы!

Сквозь туман Радка видела, что ревущая Янка — она что же, умеет вот так рыдать? — неловкими пальцами перебирала что-то на своем браслете.

— Быстрее, ну! — перед глазами Радки совсем темно, а боль уже не толчками, а просто пронизывает с головы до ног. Она горела и замерзала одновременно и только слух еще остался, и она слышала Еву, которая то кричала на Янку, то на неё, Радку. Доставалось в этой ругани и самое