Марк с закрытыми глазами лежал на койке, подключенный к трубкам – насколько я понял, зондам для искусственного кормления. В этом худощавом, со впалыми щеками мужчине еще угадывалась былая красота. Мне показалось, что он немного младше меня – и на душе стало еще тяжелее.

– Тревор, это мой муж Марк, – щебетала Натали нарочито беззаботным голосом. – Марк, познакомься с Тревором.

Когда она назвала мое имя, я, откашлявшись, произнес:

– Привет, Марк.

Ответить тот не мог. Голос Натали доносился будто издалека:

– Уже почти четырнадцать месяцев он не выходит из вегетативного состояния[51]. У него бактериальный менингит[52], резистентный штамм[53].

Я кивнул. Когда Натали подошла к кровати, у меня внутри все сжалось. Положив сумку рядом с больным, она пальцами пригладила ему волосы и заговорила так, будто меня в комнате не было.

– Как ты? – спросила она у Марка. – Знаю, я уже несколько дней не приходила – много дел на работе. Видела в журнале посещений твою маму. Представляю, как она рада была тебя навестить. Ты же знаешь, как она переживает.

Я молча стоял, чувствуя себя незваным гостем. Натали, заметив это, повернулась ко мне.

– Присаживайся. – Она указала на один из стульев, а затем снова склонилась над Марком.

– Ученые точно не знают, что именно чувствуют люди в таком состоянии. – Натали не отрывала взгляд от мужа, однако обращалась ко мне. – Приходя в сознание, одни пациенты кое-что помнят, другие не помнят ничего. Я стараюсь навещать Марка несколько раз в неделю. Просто на всякий случай.

Я тяжело опустился на сиденье и, вытянув шею, стал наблюдать.

– Тревор – ортопед, – объяснила Натали Марку. – Поэтому он может не знать, как именно протекает вегетативное состояние и чем отличается от комы, – продолжила она мягко, но в то же время по-деловому. – Знаю, мы уже об этом говорили, но потерпи ради меня, дорогой. Ладно? Так вот, нижняя часть мозгового ствола у тебя действует как прежде, поэтому ты дышишь сам, а иногда даже открываешь глаза и моргаешь. И рефлексы у тебя работают. Конечно, ты пока не можешь самостоятельно питаться, но для этого здесь полно врачей – да, милый? Еще тебе делают физиотерапию, чтобы не атрофировались мышцы. Так что, когда очнешься, снова сможешь ходить, держать вилку и рыбачить.

В поведении Натали я совсем не замечал той мучительной тоски, которую ощущал сам, наблюдая за этой сценой со стороны. Наверное, она научилась отключать чувства – а вот я пока не мог.

– Знаю, милый, тебя здесь бреют санитары, – продолжила Натали, – но мне очень нравится брить тебя самой. И волосы уже не мешает подстричь. Помнишь, я стригла тебя на кухне? Выходило так себе, но ты очень уж просил. Думаю, тебе просто нравилось, когда я рядом.

Натали достала бритву, пену и полотенце.

– Пожалуйста, смочи полотенце теплой водой, – попросила она меня. – Раковина – вон там, в ванной.

Убедившись, что вода – нужной температуры, я выполнил просьбу и вернулся в палату. Благодарно мне улыбнувшись, Натали аккуратно промокнула полотенцем щеки Марка.

– Тревор скоро уезжает в Балтимор, – сообщила она мужу, намыливая ему лицо. – Он будет учиться на психиатра. Не помню, упоминала ли об этом раньше. Тревор мне рассказал, что после ранения страдает от посттравматического расстройства и теперь хочет помогать другим солдатам, попавшим в такую же ситуацию. А еще у него есть пасека, помнишь? И это он показывал мне аллигаторов. Как я уже говорила, он мой хороший друг. Уверена, вы с ним поладите.

Закончив с приготовлениями, Натали принялась отточенными движениями брить Марку подбородок.

– Совсем забыла рассказать, – продолжила она, – я же видела твоего отца! На прошлой неделе в автосалоне. У него, похоже, все неплохо. По крайней мере, он уже не такой худой. Знаю, он навещает тебя реже, чем мать, но у него сейчас нелегкие времена, ты ведь был ему подспорьем на работе. Надеюсь, ты знаешь, как сильно он тебя любит. Он просто раньше не умел это показывать. Я говорила, что твои родители пригласили меня на яхту, чтобы отпраздновать Четвертое июля? Загвоздка в том, что мои родители хотят, чтобы я в этот день побыла с ними на побережье. Терпеть не могу такие ситуации… Надеюсь, получится успеть и туда, и туда, но точно я не знаю. Все еще зависит от того, выпрошу ли я отгул. Возможно, не получится. Я ведь всего лишь старший помощник младшего дворника…

Натали вытерла полотенцем гладковыбритое лицо мужа, а затем провела пальцем по его щеке.

– Так-то лучше. Щетина тебе не к лицу. А теперь, раз уж я здесь, подровняю тебе волосы.

Она достала ножницы и приступила к делу. Так как Марк лежал, она аккуратно убирала отстриженные пряди в сумку.

– Я не самый искусный парикмахер, поэтому потерпи, пожалуйста, – приговаривала она. – Кстати, на неделе мне звонила твоя сестра Изабель. Она ждет первенца, представляешь? Рожать ей в августе. Помнишь, она божилась, что вообще не хочет детей… Послушал бы ты ее теперь! Не знаю, получится ли навестить ее сразу после родов, но ближе к концу года я к ней точно заеду. Она как раз уже свыкнется с материнством.

Натали щебетала, пока не завершила стрижку. Потом она аккуратно приподняла Марку голову и вытащила подушку. Сняв наволочку, тщательно ее вытряхнула, убедилась, что ткань не испачкана, и вернула на место. Затем поправила сползшее одеяло и поцеловала мужа в губы так нежно, что у меня защипало в глазах.

– Скучаю по тебе, милый, – прошептала она. – Пожалуйста, поправляйся скорее. Договорились? Люблю тебя.

Натали взяла сумку, отошла от кровати и махнула мне: пора идти. Я первым вышел в коридор, и мы прежним путем вернулись к машине.

– Я бы выпила вина, – произнесла Натали, доставая ключи. – Составишь компанию?

– Конечно.

Мы поехали в бар под названием «Эверлис». Он находился недалеко от больницы, и когда мы вошли, у меня возникло чувство, что Натали уже бывала здесь раньше. Заказав напитки, мы сели в уютную нишу, отгороженную стенкой от шумного зала.

– Что ж, теперь ты все знаешь, – нарушила молчание Натали.

– Я очень тебе сочувствую. Ужасная ситуация.

– Да, – согласилась она. – Я даже представить себе такого не могла.

– Что говорят врачи?

– Если прошло больше трех месяцев, шансы на восстановление крайне малы.

– Что с ним случилось? – спросил я и добавил: – Если не хочешь рассказывать, я пойму.

– Ничего страшного, меня уже не раз об этом спрашивали. Год назад, в апреле, на нашу третью годовщину, мы поехали на выходные в Чарлстон. Как ни странно, мы оба там еще не бывали, хотя многие советовали нам съездить. Выехали из дома в четверг вечером. Марк пожаловался на усталость и головную боль – но разве это новость, в конце-то рабочей недели? Несмотря на его самочувствие, пятница прошла чудесно, а затем, в субботу,