Шрифт:
Закладка:
Всё бы ничего, но смотрю я на них. Молодняк же. Причём даже не подростки, нет, натуральные мальчишки. С ними ни одного ветерана, если не считать подростка Гошора, бывшего у них за вождя. Этот хотя бы в одной военной кампании принять участие успел.
И вот я смотрю на полторы сотни молодых лбов, у которых ещё детство свербит в заднице, и должен отправлять этих ребят на какие-то задания. Иначе никак, иначе они опыта не наберут. Неважно, что в парадигме Первого Союза до реальных боевых действий нельзя допускать молодых людей вообще, это всё будет позже, когда мы построим систему и прогоним через неё тысячи будущих солдат, сержантов и офицеров. Сейчас передо мной эти детишки, и мне нужно сделать так, чтобы большая часть их дожила до окончания компании.
— Работы будет много, шпана. И чтобы жалоб я не слышал!
Урошу воодушевились, но несколько растерялись. Кое-кто попытался проорать боевой девиз, другие — славу мне, третьи смотрели на остальных. А Гошор со стыда сгорал и желал побить своих соплеменников за позор. Я сделал вид, что не заметил.
Придумывать ничего не стал, распределил между урошу разведку. Хотя правильнее это будет называть разъездами, настоящую разведку собирали другие люди и другими методами, а варговы всадники просто контролировали окружающую территорию, чтобы не проворонить подход противника. Умолчим о том, что я точно знаю, где находится вторая армия Цитадели, это же несущественная деталь, не более того. Пришлось потратить целый день, чтобы сначала объяснить урошу, что я от них хочу, а затем удостовериться, что они меня правильно поняли. Не хватало им ни ума, ни выдержки, практически дети ведь.
Когда лёгкая варгова кавалерия разъехалась, а они не тянули на тяжёлую, банально из-за отсутствия нормальных доспехов, хотя эти детишки могли дать прикурить любой другой лёгкой кавалерии (если догонят), я тяжело вздохнул. Не от облегчения, совсем нет.
Хорошо, что урошу не казаки, и тем более не башибузуки. Лёгкая рейдовая кавалерия — да. Но не бандиты и не разбойники. Эти тенденции из их народа вычистили ещё до меня, когда они встали на службу королям прошлого.
— Я понимаю, что их культура ещё не так далеко ушла от старых традиций, — задумчиво произнёс Алан.
Вампир прибыл в войска для решения некоторых насущных проблем. Я мог бы сам проекцией показаться в одном из наших городов, но не потребовалось. Алан приехал, чтобы навести порядок на подвергшихся нападению землях, там и восстановление фортов, и проверка работы концентрационных лагерей, и целая телега других обязанностей. А раз он всё равно оказался поблизости, то решил и до меня добраться, тем более я от границы отошёл не так уж и далеко.
— И всё же меня не оставляет ощущение, что маловаты они, — закончил мысль вампир.
Киваю.
— Да, полностью разделяю твои чувства. Им бы ещё года три, как минимум, подрасти, а уже потом о ратных подвигах думать.
— Так почему ты их не отправил по домам? — спросил Алан.
Отрицательно качаю головой.
— Не выйдет. Если их отошлю я, этот молодняк найдёт себе приключения в другом месте, а здесь они хотя бы под моим присмотром.
— Но сама ситуация…
— Топорными решениями мы ничего не изменим. Они здесь, потому что такова традиция их народа. Пока не изменилась традиция — не изменится и ситуация. Наша обязанность — влиять на их культуру, изживая вредные и опасные традиции. Всю эту инициацию во взрослую жизнь надо как-то… Перестроить во что-то иное.
— Если идеи? — заинтересовался Алан.
Урошу не единственные «не цивилизованные» ребята на землях Союза, да и в перспективе нам ещё не раз придётся с дикарями работать.
— Есть. Усложнение службы. Сейчас, чтобы стать всадником, им ничего и не нужно. Кататься на варгах они учатся с детства, махать топором и стрелять из лука — тоже. Вводишь обязательное огнестрельное оружие, и не наши простейшие мушкеты, а что-то посложнее, чтобы метко стреляло, но требовало бережного и умелого обращения. Затем тактика малых отрядов. Установка полевых сооружений. Строевая, патрульная и караульная служба. И вот такие пацаны всё это освоить в должной мере не смогут, как бы ни старались. Это и станет решением, эффективным и не вызывающим у самих урошу никакого отторжения.
Алан идею оценил, даже записал.
Мы переключились на решение государственных вопросов. Опять же, за прошедший год Алан и Хаарт и без моего постоянного присутствия с большей частью задач справлялись, но мы же реформы проводили, а там есть узкие места, о которых, кроме меня, и не подозревает никто.
Например, без моего пригляда едва не ввели имущественный ценз. Казалось бы, идея вполне здравая и логичная: отрезать всяких оборванцев и бездельников от возможности пробиться в государственные органы. И моего резкого отказа от этого указа Алан не понял.
— Не понимаю, в чём проблема, Арантир. Старостой деревни по определению не должен становиться оборванец, у которого кроме дома, что от родителей достался, и нет ничего. Также и в городе, там ещё острее.
— Я всё понимаю, Алан, только у этого закона есть обратная сторона, раскрывающаяся со временем. Поганенькая такая сторона. Имущественный ценз — это оружие в руках тех, у кого имущества много, против конкурентов и просто нежелательных персон. Живой пример. Представь, есть деревня. В ней староста, не самый плохой, но и не выдающийся. У старосты сын, дурак. Такое нередко случается. И приезжает в деревню молодой, умный, образованный парень, родившийся в городе, но влюбившийся в землю и получивший соответствующее образование. Смекаешь?
Алан нахмурился и остальное додумал сам:
— Староста просто не даст парню возможности пройти имущественный ценз, поселит не в отдельном доме, а к кому-нибудь, под благовидным предлогом. И вот уже умный парень превращается в нахлебника без своего дома, и новым старостой становится сын-дурак. Но это единичный случай.
Алан, с одной стороны, умный, а с другой сам ещё некоторых феодальных шаблонов мышления не преодолел. Как показывает практика, даже не один год проработав в новой системе, кое-где он всё ещё мыслит
