бы открыто настежь, но не прочесть ни образа. Смотреть – и то больно. – Просто подумалось… Вот представь, что ты находишься в месте, которое тебя пугает. Много жестокости вокруг, всё такое нестерпимо яркое, чуждое до оторопи, и надо бороться за каждый следующий день. И иногда не за жизнь или свободу, а просто за то, чтобы проснуться собой. И ты чувствуешь… беспомощность, что ли. Бессилие. Но всё же, когда оглядываешься по сторонам, понимаешь, что любишь это место. Оно в тебя вцепилось, и отдавать никому не хочет. Надо вырывать его с корнями, оставляя половину себя, а это ужасно страшно. Ведь знаешь наверняка, что даже если там, в конечном пункте, можно зализать раны, что там спокойно и хорошо – сожаления останутся навсегда. И самое полное, безусловное счастье они отравят. И вот в таком положении… Как ты думаешь, что будет трусостью – уйти или остаться?

Когда я начинала говорить, то всё ещё размышляла о том мужчине, пленнике Орсы. А закончила чем-то настолько личным, что щёки загорелись, как от пригоршни снега.

А Лао протянул руку, отводя пряди с моего лица, и улыбнулся:

– Это слова человека, Трикси. Тебе ведь говорили, что значит быть магом?

– Маг – тот, кто изменяет мир вокруг себя, – откликнулась я рефлекторно и прикусила губу. – Красивая философия. Но я фактически не маг, а псионик.

Неуловимым змеиным движением Лао развернулся и придвинулся близко-близко, так, что мы едва не столкнулись носами.

– Открою тебе тайну, – прошептал он. В расширенных зрачках отражалась фантастическая гроза – разветвлённые разряды молний, бурлящие чёрные тучи. – Только никому не говори. Той магии, которой учат в мастерских Лагона, во мне нет ни на каплю. Но, как и ты, я маг. Я изменяю мир… как и ты, Трикси.

– Но…

– Тише. – Лао невесомо прикоснулся пальцем к моим губам, точно налагая печать молчания. – Не спорь. Такая смешная – задала мне вопрос, но уже сама знаешь ответ. Ты не сбежишь, чтобы вечно сожалеть, и не останешься, чтобы вечно бояться. Ты маг.

Я резко выдохнула и перекатилась на спину, уходя от прикосновения. Он был прав, конечно. Не нравится ни один из двух выходов – пробей стену и сделай третий, как говорит мама.

Ага, а пока не можешь пробить – тренируй удар.

…Дышать было как-то удивительно легко. Дул сильный ветер, перегоняя тонкие белёсые облака, а небосвод менял цвет на глазах: оранжевое сияние концентрировалось в одной точке у горизонта, разгоралось ярче и ярче.

Мир не статичен. И, пожалуй, одно это уже придаёт уверенности в своих силах. Невероятно сложно сдвинуть с места мёртвую глыбу, но для того, чтобы изменить траекторию движения, нужно иногда совсем немного.

– Маг, да… Слишком высокая оценка, – улыбнулась я прозрачно-акварельной высоте. – Сомневаюсь, что смогу пройти по правильной дороге до конца, даже если увижу её. Но я благодарна за разговор, правда, – добавила я. И неожиданно призналась: – Знаешь, рядом с тобой мне почему-то очень хорошо.

– Это взаимно, – рассмеялся Лао тихо, шелестяще. Потом замолчал ненадолго, а когда заговорил вновь, то его голос звучал едва слышно, точно внутри моей головы. И всё же это был голос, не мысленный образ.

…Два странника в чужом краю друг другу кажутся роднее. Как будто кровь у них одна – иного цвета, чем в мире, приютившем их. Как будто в воздухе развеяна печаль, и непривычен он на вкус, но ни на ближнем, ни на дальнем берегу не отыскать того, кто этот вкус бы ощутил.

И я, как в зеркало, смотрюсь в тебя – и вижу череду зеркал, прозрачных, как вода, и чистых, словно небо. И ты смотрись в меня, как доказательство – я есть. Я здесь.

Я замерла, не решаясь даже вдохнуть. Страшно было спугнуть момент озарения… и единства?

Почти как в тот раз, когда Эфанга показал мне древнюю поэзию.

Слепящий гребень солнца показался над горизонтом.

– Ты… ты тоже не отсюда?

Сказать о нём унизительно-беспомощное «добыча» даже в мыслях было невозможно.

– Я издалека, – очень мягко ответил Лао. Сейчас он казался не просто бесполым – бестелесным, как дух.

У меня закружилась голова. Я зажмурилась, пытаясь представить себе иной народ – таких как он, но рассудок пасовал; под веками вспыхивали и гасли грозовые разряды.

Сон накатил незаметно.

Тейт безжалостно растолкал меня всего через час. Лао к тому времени успел исчезнуть – ему поручили отнести пленника подальше и оставить в безопасном месте. Итасэ же, пока готовился завтрак, умудрился составить толковый план атаки на свободный клан, и за пиалой шерги изложил свои соображения.

Начал, разумеется, с самого неприятного.

– Айров придётся оставить в горах, под землёй им не место. С Шекки проблем не возникнет, я полагаю, он сумеет потом найти хозяина или даже вернуться в Лагон самостоятельно, если понадобится. А что с твоим айром, Соул-кан?

– К песне он чуток. Если понадобится – сумею вызвать его с расстояния в день пути, но добираться он будет всё тот же день, – протянул тот задумчиво. – А что касается возвращения в Лагон… Это ведь не просто праздное любопытство, да?

Итасэ склонил голову к плечу, соглашаясь.

– Мы вряд ли вернёмся тем же путём, что и войдём. Танеси Тейт любезно рассказал о своей безумной вылазке… то есть, разумеется, о своей блестящей импровизации. Спрятать уникального айра у края долины, скрытно пробраться по территории клана, затаиться в пещерах, выбрать момент и сбежать с добычей – хороший вариант для одного мага, но не для группы. Хотя бы потому, что вывезти всех разом Шекки не способен, а значит, у нас нет возможности отойти быстро и скрытно.

– А летающие платформы? Маронг создал одну такую, она передвигалась очень быстро, – спросила я осторожно.

– Время, – коротко возразил Итасэ. – Я могу воплотить нечто подобное, собственно, так мы с Лао и догнали тебя, Трикси-кан, но на это нужно время. Запрыгнуть на спину айру – куда быстрее, уверяю. Два ката могут значить очень много.

Я вспомнила, как мы с Тейтом убегали от свободных, и вынужденно согласилась. Тогда всё решали не минуты – секунды. А если не приходилось рассчитывать на сверхскоростное отступление из чётко определённого места, то наилучшим выходом было бы сделать план максимально гибким. Поэтому Итасэ добросовестно описал не один десяток вариантов, причём некоторые из них не подразумевали, что мы все выживем. Маршруты, время, расписанное буквально по мгновениям, многочисленные развилки: а если Дорма не окажется в лаборатории? А если он засядет там с компанией? А в финале мрачно подытожил:

– Всё