появиться беспокойство, которое могло вызвать предупреждение Тима, а также ужас, ледяным холодом стоявший в моих выкатившихся глазах, и сорвавшийся с моих губ теперь уже бессмысленный окрик. А может, он вообще не успел увидеть или услышать что-либо из этого.

Всё его тело дернулось от разряда высоковольтного электричества. Не было ни вспышки, ни молний — ничего. Просто резкий и быстрый удар поразил Антона изнутри, как страшная неведомая сила. Ещё миг — и он упал.

Мне показалось, что в этот меня ток ударил вместе с ним и меня. Иначе как объяснить, что в ушах зазвенело, из лёгких разом вышибло воздух, а реальность вокруг, пошатнувшись, вдруг стала расплываться, как пейзаж за залитым дождём окном?

Всё кончилось так же резко, как началось. Я обнаружила, что стою, не шевелясь, на одном месте, и громко дышу. Вот только в мышцы будто вкачали свинец, а вдыхаемый мною холодный воздух, попадая внутрь, почему-то превращался в раскалённый. Слуховое восприятие, вернувшееся в тот же момент, обрушило на меня какофонию размазанных звуков. Крики, вопли, что-то ещё — всё это было громким, но не имело сейчас никакого значения.

По венам внутри заструился, подобно магнезии, жар. Всё не было прежним, не было реальным. Реальным в этом изменившемся мире было одно: лежавший на земле Антон — и то, что я заметила, как он, дергаясь, шевелится. У меня перехватило дыхание. Он жив! Я должна его вытащить!

Скованность тут же спала. Ноги сами понесли меня к проёму между холмами, где лежал мой муж. Не выдержав, я перешла на бег. Трава под моими туфлями скользила, сердце, разрывающееся от боли, было готово выпрыгнуть из груди, а мысли, подобно мыслям больного лихорадкой, вспыхивали огнём. Конечно, Антон не мог умереть. Как можно было такое подумать? Этого просто не может быть! Он выжил, и сейчас я это увижу! А потом придумаю способ ему помочь. Надо найти, за что ему дать ухватиться, или достать как-то ещё…

Кто-то, подбежавший ко мне со спины, схватил меня так, что чуть не сбил с ног. Заревев от злости, я принялась отчаянно вырваться.

— Катя, не нужно, остановись! — краем сознания я определила по голосу, что это был Тим.

— Пусти! — закричала я, пытаясь выкрутиться из его захвата с такой силой, на какую только была способна.

— Мы должны убрать его оттуда!!

— Катюша, слишком поздно…

— Нет!!! — заорала я так, что чуть не сорвала голос. — Это не так, я видела! Он жив!

Боль, злость и страх неизвестности придавали мне сил. Как Тим не может понять — я нужна прямо сейчас своему мужу? Почему не пускает меня к нему, заставляя зря терять время?!

Я со всхлипом рванулась ещё и, наконец, освободилась. По инерции пролетев вперёд, едва не упала, но в последний момент, взмахнув руками, выровняла каким-то чудом равновесие и вновь побежала к Антону. Ничего, скоро Тим увидит, как был не прав, что зря задерживал…

Громко выкрикивая имя мужа, я всё приближалась к нему. Чувствуя, как по щекам катятся слёзы, я смотрела на лежавшего на земле Антона и мысленно умоляла его держаться. Словно телепат, я раз за разом пыталась внушить ему, что всё будет хорошо, я скоро буду рядом — главное, чтобы он только этого дождался. И даже представляла, что Антон сейчас, вопреки всем законам реального мира, это понимает и соглашается. Ведь он не может уйти, не может оставить меня, так же, как и я не позволю ему это сделать…

Но тут, когда бежать до цели оставалось не так уж много, на меня налетели и буквально сгребли в охапку так, что теперь я точно повалилась на траву — вместе с тем, кто это сделал.

Из моего горла вырвался вой раненого зверя. Я рвалась так, будто от этого зависела моя жизнь, не обращая внимания ни боль в ушибленных коленях, ни на то, что слёзы начали полностью застилать мне глаза. Душу разрывало до физической боли.

— Катя, ему уже не помочь. Всё кончено! Пожалуйста, стой! Там опасно!

Голос Тима был непривычно встревоженным и резким. Но всё же я ему не верила. Не верила этой подавленности в его тоне. Он врёт, он всё врёт, он просто не видел, как Антон ещё шевелился, он не так понял…

Крича, задыхаясь и плача, я не оставляла попыток выбраться и билась так, как никогда в жизни. Но хватка друга на этот раз оказалась сильнее — к тому же собственные силы медленно, капля за каплей, меня покидали. Казалось, что из меня вытекает вся кровь — покидает мой организм через разорванное надвое сердце. И если бы это привело меня сейчас к смерти, я была бы даже рада.

Тим прижал меня к себе ещё крепче. Скуля и рыдая до судорог, я обессилено склонилась вперёд и, наверное, упала бы лицом в землю, если бы друг не перехватил меня так, что я оказалась у него на груди.

Меня колотило. Больше я не пыталась сопротивляться, да и если захотела бы, не смогла. Как и кричать — голос был сорван до хрипоты. Голова была готова взорваться. Сотрясаясь от рыданий, я вцепилась руками в Тима, как в единственное, что сохраняло целостность в этом рухнувшем мире кошмара, на который мне больше не хотелось смотреть.

Словно прочитав мои мысли, друг обнял меня ещё сильнее.

Такой неистовой боли, пронзающей душу и тело, я не могла себе даже представить. Однако сейчас испытывала еёи не понимала, почему до сих пор жива. Перед глазами расплывались круги. Вокруг что-то происходило, какая-то суета, но всё это не имело для меня смысла.

Происходящее никак не могло быть настоящим. Всего лишь видение, дурной сон…

Сон. Я снова была в том жутком сне и снова видела несчастье, постигшее моего мужа.

Но дважды чудес не случается. И на этот раз никакого пробуждения не будет.

Часть 3

Глава 18

Ты так далеко от меня — от моего нынешнего места, в подвале. Как будто между нами расстояние в несколько световых лет.

Мне хочется верить, что есть некое место, где мы всё ещё можем встретиться. Пусть не в этом мире, но на его грани с другим — некой невидимой черте, похожей на сон в белоснежной дымке. Сон ведь чем-то напоминает смерть. В обоих случаях мы погружаемся в небытие, как в дальний космический полёт с неизвестными конечными координатами, и видим там необыкновенные вещи — кто-то приятные, а