еще… Когда мы оказались у края Круга, нас заметил один из дозоров короля Утера и пришел на помощь. Из пятидесяти пяти человек назад вернулось только шестнадцать. Дозор тоже потерял человек тридцать. Меня узнали и немедленно доставили ко двору. Сюда. Это когда-то был дворец Утера. Я рассказал ему обо всем: что я сделал, что увидел и услышал. Он поступил так же, как Корвин, – даровал всем прощение, если мы выступим на битву против стражей Круга. После того, что я испытал, я знал: Круг следовало остановить. Пришлось согласиться. А потом я свалился с ног. Когда очнулся, мне рассказали, что в горячке я провел три дня. После выздоровления я был слаб, как дитя, и остальные, кто побывал в Круге со мною, тоже прошли через это. Трое умерли. Я обошел всех, рассказал о предложении короля – ни один не отказался. Король усилил дозоры у Круга. Но сдержать его мы не могли, и год за годом Круг рос. Мы сражались, выжившие росли в чинах. Я в конце концов стал правой рукой Утера, как и когда-то у Корвина. Схватки становились уже битвами. Из адской дыры валили все новые полчища. Несколько битв мы проиграли, враг захватил ряд форпостов. Однажды ночью Круг изрыгнул целую армию… орду… людей и прочих тварей, обитавших там. С такой силой мы еще не сталкивались. Король Утер отправился на поле боя – вопреки моему совету, ведь ему было уже немало лет… Он пал в ту ночь, и страна осталась без властелина. Я хотел, чтобы наместником сел мой капитан Ланселот – ведь он куда достойнее меня. Странное дело. Я знал Ланселота – ну в точности его – по Авалону… Но этот Ланселот не узнал меня, и пришлось знакомиться заново. Странно… В любом случае он отказался от места, и меня поневоле заставили взять власть. Я не хочу этого, но деваться некуда. Во всяком случае, теперь я уже три года сдерживаю эту нечисть. Все мои инстинкты кричат: пора бежать! Кто я этим проклятым людям? Что мне с того, если мерзкий Круг станет расти? Я мог бы сбежать за море, найти землю, куда Круг не дотянется до самой моей смерти, и забыть обо всем. Проклятье! Вся эта ответственность мне совершенно ни к чему! Но теперь она моя!

– Почему? – спросил я, и звук собственного голоса показался мне незнакомым.

Ответом было молчание.

Ганелон выбил трубку. Набил, зажег, раскурил.

Молчание продолжалось.

А потом он проговорил:

– Не знаю. Я могу зарезать человека за пару башмаков, если они у него есть, а мои ноги мерзнут. Я когда-то так и сделал, так что знаю, что говорю. Но… здесь нечто иное. Этот Круг – он против всех, а я единственный, кто может справиться. Черт побери! Я знаю, когда-нибудь этот замок станет нашей общей могилой. Но я не могу оставить его. Я должен удерживать нечисть, сколько могу.

Ночной воздух освежил мою затуманенную голову, прояснил сознание, хотя оно существовало как бы в стороне от несколько расслабленного тела.

– А Ланс не сумеет возглавить их? – спросил я.

– Сумеет. Он хороший человек. Но есть еще одна причина. Мне кажется, та козлоподобная тварь, кем бы она ни была, все-таки немного побаивается меня. Я был в Круге; она заявила, что мне не выбраться оттуда, но я пробился наружу. И пережил хворь, что была потом. Та тварь знает, что это я все время сражаюсь с ней. Мы выиграли кровавое сражение в ночь смерти Утера. Тогда я снова встретил это существо – но уже в другом виде, – и оно узнало меня. Быть может, эту тварь частично сдерживает именно мое присутствие.

– Как она тогда выглядела?

– Как человек, только с козлиными рогами и красными глазами. Верхом на пегом жеребце. Мы бились, но битва развела нас. И к счастью – чудовищное создание уже одолевало меня. Когда мы скрестили мечи, тварь заговорила, и я узнал этот оглушительный голос. Она назвала меня дураком и сказала, что надежды на победу у меня нет. Но наступило утро, поле боя осталось за нами, мы загнали всю мерзость обратно в Круг и убивали бегущих. Всадник на пегом коне исчез. С тех пор случались еще вылазки, но не такие. И если я уеду из этой страны, Круг немедленно извергнет подобную армию… Ее уже готовят, готовят сейчас. И тварь узнает о моем отъезде… так же, как узнала, что Ланс везет мне диспозицию войск в Круге, и послала проклятых стражей убить его по дороге. Теперь она знает и о вас и, конечно, станет думать, как быть теперь. Будет гадать, кто вы, такой сильный. Я останусь здесь – сражаться с этой тварью, пока не паду. Это мой долг. Не спрашивайте почему. Я надеюсь лишь, пока не наступил мой последний день, хотя бы проведать, как появилась эта тварь… И почему Круг возник здесь.

Вдруг что-то затрепетало возле моей головы. Я быстро откинулся – на всякий случай. Впрочем, необходимости в этом не было. Птица. Белая птица уселась на мое плечо и тихо попискивала. Я поднял руку, она перебралась на ладонь. К лапе ее была привязана записка. Я отвязал ее, прочел и смял в кулаке. А потом уставился в незримое, сокрытое вдали.

– В чем дело, сэр Кори? – поинтересовался Ганелон.

Записка, которую я заранее отправил самому себе, написанную собственноручно, принесла птица моих желаний, принесла туда, где мне следовало остановиться. Хотя я имел в виду вовсе не этот замок. Однако же я сумел прочесть собственное знамение.

– Что это? – спросил Ганелон. – Что это у вас в руках? Записка?

Я кивнул и передал ему бумажку. Выбросить ее было невозможно, ведь он видел, как я отвязывал ее. «Я иду» – гласила записка, после чего следовала моя подпись.

Ганелон раскурил трубку и в ее тусклом свете прочитал послание.

– Значит, он жив? Значит, он явится сюда?

– Похоже на то.

– Странно, – произнес Ганелон. – Ничего не понимаю.

– Выглядит как обещание помощи, – сказал я, отпуская птицу, которая дважды гулькнула, покружила над головой и исчезла.

Ганелон покачал головой:

– Не понимаю.

– Дареному коню в зубы не смотрят, так? – сказал я. – Пока вы еле сдерживаете Круг.

– Верно. Быть может, он сумеет уничтожить его.

– Или же это просто шутка, – возразил я. – Жестокая шутка.

Ганелон вновь покачал головой:

– Нет. Такие вещи не в его стиле. Интересно, что он задумал?

– Возможно, на свежую голову станет понятнее, – предположил я.

– Пожалуй, сейчас больше ничего и не остается, – сказал он, подавляя зевок.

Мы встали, вместе прошли к стене