– Понятия не имею, – ответил я.

– Что-то бродит там, за окном! – в легкой истерике крикнула Лоррейн. – И все ближе! Ближе! Слушай! Слушай!

– Заткнись! – рявкнул я. Холодные мурашки побежали по спине, петлей сдавило горло. – Скорей, прячься туда, за кровать.

– Я боюсь темноты, – пожаловалась она.

– Живей, иначе я оглушу тебя и сам туда запихну. Здесь ты мне только помешаешь.

Взмахи тяжелых крыльев заглушили рев непогоды. О камни что-то заскрежетало, и Лоррейн рванулась исполнять мой приказ.

И тут на меня уставилась пара кровавых сверкающих глаз, стремившихся заглянуть прямо в душу. Я отвел взгляд. Тварь стояла перед окном на карнизе и разглядывала меня.

Более шести футов было в ней, изо лба выступали громадные ветвистые рога. Нагое бесполое тело как пепельно-серый мундир, громадные кожистые крылья исчезали в ночи за окном. В правой руке тварь сжимала короткий тяжелый меч из темного металла, по клинку от рукояти до острия плясали руны. Левой рукой она вцепилась в решетку.

– Входи себе на погибель, – крикнул я и поднял Грейсвандир.

Существо хихикнуло, фыркнуло, хихикнуло снова. И попыталось опять заглянуть мне в глаза, но я отводил взгляд: если оно поглядит подольше, то узнает меня – как те кошки.

Потом оно заговорило, фаготом выдувая слова.

– Ты не он, – сказало оно. – Ты меньше и старше. Но… этот клинок… он может быть его. Кто ты?

– А ты кто? – спросил я.

– Стригаллдвир – мое имя. Попробуешь заклясть меня им, и я сожру твое сердце и печень.

– Заклясть? Да я и выговорить-то его не смогу. А от моего цирроза у тебя будет несварение желудка. Вали отсюда.

– Кто ты? – повторило оно.

– Мисли, гамми гра'дил[104], Стригаллдвир! – воскликнул я, и тварь дернулась, словно от пинка.

– Ты хочешь изгнать меня столь простым заклинанием? – серокожее существо вновь восстановило равновесие. – Я не из низших.

– Но и оно доставляет тебе кое-какие хлопоты.

– Кто ты? – повторило существо.

– Не твое дело, Чарли. Пташка-дурашка, скорей улетай…[105]

– Четырежды должен я спросить и четырежды не получить ответа, прежде чем мне будет дозволено войти и убить тебя. Кто ты?

– Нет, – отвечал я, вставая, – входи и гори синим пламенем!

Оно вырвало решетку и прыгнуло внутрь, загасив при этом свечу.

Я ударил навстречу, и посыпались искры, когда Грейсвандир рубанул по темному руническому мечу. Потом отпрыгнул назад. Глаза мои привыкли к полутьме, так что погасший свет не оставил меня слепым. Существо также неплохо видело меня. Силы оно было сверхчеловеческой – как и я, впрочем. Мы кружили по комнате. Из окна садил ледяной ветер, холодные капли хлестали в лицо. Когда я в первый раз достал тварь – длинный порез поперек груди, – она не проронила ни звука, хотя по краям раны заплясали огоньки. После второй раны – в плечо – существо разразилось проклятиями.

– Сегодня я высосу мозг из твоих костей, – орало оно, – а потом высушу их и со всем доступным искусством вырежу набор музыкальных инструментов! И когда я буду играть на них, дух твой будет корчиться в бестелесной агонии!

– Круто зажигаешь, – отвечал я.

Оно слегка замедлило движения, и у меня появился шанс.

Я отбил в сторону темный меч. Мой выпад был великолепен, клинок вошел прямо в середину груди и вышел из спины.

Тварь взвыла, но не упала. Грейсвандир вырвало из моей ладони. Языки пламени охватили рану. Существо стояло передо мной и горело. А потом шагнуло ко мне. Я схватил стул и выставил его вперед.

– У меня сердце не там, где у людей, – проговорило существо.

И ударило мечом, но я стулом отвел удар и ножкой попал ему в глаз. Затем, отбросив стул, ухватил его за правую руку, вывернул ее в сторону и изо всех сил ударил по локтю. Раздался треск, рунический меч звякнул об пол. Левой рукой существо ударило меня по голове, и я упал.

Оно метнулось к мечу, но я ухватил его за лодыжку и дернул. Оно растянулось на полу. Я навалился сверху и потянулся к горлу. Голову мне пришлось прижать к груди, упереться в плечо врага – когти левой руки метнулись к моему лицу.

Мои руки сдавили его горло смертной хваткой, и глаза его встретились с моими. На этот раз я не стал отводить взора. А потом что-то кольнуло в основание мозга, и мы оба узнали то, что узнали.

– Ты! – ухитрилось оно выдохнуть, прежде чем я стиснул руки и выдавил жизнь из этих кроваво-красных глаз.

Я встал, уперся ногой в труп и вырвал Грейсвандир из раны.

Как только клинок вышел вон, тварь загорелась и полыхала до тех пор, пока от трупа не осталось ничего, только пятно копоти на полу.

А потом ко мне подошла Лоррейн. Я обнял ее, и она попросила проводить ее домой… спать. Так я и поступил. Больше мы уже ничего не делали, просто лежали вместе, пока она не выплакалась и не уснула. Вот так я и повстречал Лоррейн.

Не слезая с лошадей, мы втроем – Ланс, Ганелон и я – смотрели с высокого холма на проклятое место. Поднявшееся к полудню солнце светило нам в спину. Раскинувшаяся впереди картина подтвердила мои опасения.

Место было сродни тому искореженному лесу, что лежал к югу от Амбера.

«Ох, отец мой! Что же я натворил?» – проговорил я про себя, но ответ был уже перед моими глазами: темный Круг, простиравшийся доколе только хватало глаз.

Через прорези забрала рассматривал я его: обугленную, унылую землю, издававшую зловоние. В эти дни я не поднимал забрала. Люди смотрели на это как на прихоть, но мое положение давало мне право на чудачества. Прошло две недели после битвы со Стригаллдвиром. Я надел шлем наутро, прежде чем выполнить то, что обещал Лоррейн, и вздуть Харальда. Размерами я уже был прежний, так что лучше прикрыть лицо.

Теперь во мне было около четырнадцати стоунов, и чувствовал я себя почти как раньше. Если я смогу помочь очистить край по имени Лоррейн от этой грязи, я пойму, что у меня есть шанс хотя бы попробовать сделать то, чего больше всего желаю, – и, быть может, преуспеть.

– Так, – сказал я, – не вижу там войска.

– Для этого надо ехать на север, – ответил Ланс, – и мы, вне сомнения, увидим их, когда начнет смеркаться.

– Далеко?

– Лиги три или четыре. Они маневрируют.

До границы Круга мы ехали два дня. От подвернувшегося на рассвете