на языке индийцев, скифов или персов. Отправляясь без проводника на высоты неуловимых идей, они, похоже, терялись в облаках и выставляли себя на посмешище, которое Метохит обнаружил в свои времена, причем совершенно справедливо. Немыслимо, чтобы ремесленник занимался своим ремеслом без обучения, либо как самоучка смог бы легко овладеть величайшими изобретениями человеческого разума или, лучше сказать, величайшим даром, который Бог даровал для совершенствования души? Как можно быть астрономом и математиком без руководителя и без научной традиции? Такая претензия противоречит здравому смыслу, и потому Метохит обратился к другим вещам. Он продолжал воздерживаться от математики и астрономии, но всегда из презрения не к предмету, а к тем, кто претендовал на его глубокое знание: он совершенно откровенно высказывался против их бесполезности или даже абсурдного и высокомерного надувательства. Но император Андроник II, «всегда желавший и искавший прекрасных вещей, казавшихся весьма ценными для великих ученых древности», определенно хотел возродить математику. Именно он прослыл добрым гением Мануила Вриенния, «весьма ученого во всякой математической материи и особенно в астрономической», которого Метохит и многие другие презирали как упрямого и высокомерного. Итак, Метохиту пришлось признать свою ошибку. Поселив Вриенния в своем доме, он смог завершить изучение квадривиума, которое оставил тридцать лет назад[670].

Как верно заметил Бёрье Биден, первый курс образования Метохита не был чем-то исключительным для того времени: прекращение занятий математикой в возрасте тринадцати лет никак не было связано с его отъездом в Никею вслед за своим отцом Георгием, который впал в немилость и был сослан из Константинополя как упорный сторонник церковной унии[671]. Предметы, которые Метохит изучал до отказа от них, т. е. арифметика Никомаха и геометрия Евклида, в точности соответствуют тем математическим элементам, которые указывают Григорий Кипрский и Мануил Оловол, описывая программу высшего образования в Константинополе после 1261 г. Однако эта программа была разработана Георгием Акрополитом, учителем Григория Кипрского, который наследовал ему на кафедре[672]. Мы знаем, что Акрополит прослушал курс астрономии у Влеммида, который изучал ее вместе с остальной частью квадривиума под руководством Продрома; кроме того, мы знаем, что Феодор Ласкарь, ученик Влеммида и Акрополита, был хорошо о ней осведомлен. Акрополит высоко ценил философию неоплатоников и видел в небесном порядке и гармонии доказательство существования Бога[673]. Если он и не преподавал астрономию в рамках квадривиума в Константинополе, то лишь потому, что сознательно исключил ее из своей программы, — его преемник просто последовал его примеру с теми последствиями, о которых говорит Метохит[674].

Астрономия во второй половине ΧΙΙΙ — начале ΧΙV в. К исключению астрономии из квадривиума привели более сложные обстоятельства, чем те, о которых говорит Метохит. Произошло это не только вследствие долгого пренебрежения, но и благодаря некому недавнему решению. Так каким же образом и почему астрономия исчезла из квадривиума? Можно предположить несколько причин: сложность дисциплины; большая занятость Акрополита, в чьи обязанности входило преподавание риторики и философии, а также председательство в суде[675]; желание вернуться к традиции XIΙ в.; страх поощрить астрологию. Чтобы проверить эти гипотезы и убедиться, что последняя верна, начнем с нескольких неоспоримых фактов: 1) сходство в составе квадривиума, который преподавал Акрополит и который был актуален на 1204 г.; 2) примат натурфилософии Аристотеля; 3) темнота и эзотеризм или, лучше сказать, экзотичность математиков.

1) Две речи Николая Месарита дают довольно подробные сведения о школьной программе в Константинополе второй половины XII в.: в надгробной речи своему брату Иоанну он описывает его обучение в 1180-х гг.[676], а в своем экфрасисе храма Святых Апостолов, написанном около 1197 г., перечисляет предметы, которые преподавались в его пристройках[677]. В обоих описаниях астрономия отсуствует. В рамках квадривиума Иоанн изучал только арифметику и геометрию. Действительно, ученики школы Святых Апостолов могли дополнительно изучить гармонию, которую Николай характеризует как дисциплину, ведущую к той, которая называется математикой и которая есть вершина наук. Но эта «математика», которая, очевидно, была астрономией, не преподавалась, по крайней мере, в этом месте, и Месарит воздерживается от того, чтобы назвать ее по имени; кроме того, тут есть завуалированная насмешка: он упоминает технические термины гармоники, «неслыханные и неизвестные большинству», — это заставляет задуматься о реакции «большинства» современников Метохита. В любом случае когда Михаил Палеолог, «новый Константин», пригласил Акрополита поучаствовать в восстановлении традиционного образования в Константинополе, последняя модель, которую он предложил, — это квадривиум без астрономии.

Конечно, нет никаких доказательств того, что эта модель была создана или принята для дисквалификации астрологии. Но случайно ли, что астрономия исчезает из квадривиума в тот момент, когда император, публично поддерживавший астрологию, вынужден был отказаться от нее, а величайший канонист того времени осудил астрономию вместе с астрологией? Вполне резонно видеть влияние Вальсамона на школьную программу, упомянутую Месаритом на время около 1204 г. и затем восстановленную Акрополитом после 1261 г., чтобы Метохит, наконец, со слезами описал ее в 1316–1317 гг.

Однако именно как математическую науку астрономию критиковал Вальсамон и оплакивал Метохит. Ни первый не пожелал, ни второй не обнаружил общего незнания физических принципов небесной системы. Несмотря на усилия Петра Философа снова ввести «кубистическую» космологию Космы Индикоплова[678], модель сферической и геоцентрической Вселенной, соответствующая теориям Аристотеля и Птолемея, была известна и принята в общих чертах большинством культурных людей. Элементарные понятия астрологии нередко были частью их общей культуры. Эти знания могли распространиться благодаря нескольким редким случаям передачи полного курса квадривиума, таких как интеллектуальное преемство Влеммида, его учителей и его учеников. Но другие, похоже, не познакомились близко с астрономией посредством квадривиума. В случае с Иоанном Месаритом, который якобы написал в качестве упражнения по схедографии длинную астрономическую поэму в ямбах, речь, кажется, идет о литературном по своей сути произведении, вдохновленном, предположительно, творчеством Арата[679]. С другой стороны, можно рассмотреть два возможных варианта: либо курс математики до углубления в конкретные предметы включал в себя общее введение в содержание каждого из них; либо астрономия преподавалась в рамках натурфилософии на основе Аристотеля, а не Птолемея. Невозможно дать на это окончательного ответа без исчерпывающего исследования, но «Сокращение физики» Влеммида, похоже, подтверждает вторую гипотезу, и именно она лучше всего подходит для структуры школьной программы с 1180 по 1280 г., какую мы знаем из вышеупомянутых источников.

2) Мы уже видели, что та «лестница» наук, о которой говорил Феодор Ласкарь, завершается аристотелевской философией. Теоретическая схема, которую он набросал, с различными вариантами встречается в образовании отдельных личностей. Приведем их в хронологическом порядке: