Законопроект — и это следует подчеркнуть — имел не только финансовое, но и чёткое политической значение. Благодаря ему перераспределялась налоговая нагрузка с косвенного на прямое обложение, что облегчало положение малоимущих слоёв, нёсших на себе всю тяжесть косвенных сборов. В России косвенные налоги превышали прямые в 5,6 раза, в то время как во Франции — в 2,4, в Германии — в 2, в Италии — в 1,8, а в Англии — только в 1,4 раза[1068]. Неслучайно законопроект считали своего рода «долгом чести имущих классов» — долгом, который нельзя не платить, «если не желаешь рисковать лишением права открыто смотреть людям в глаза»[1069]. Но готовые «рискнуть» и не смотреть людям в глаза нашлись сразу после появления проекта в нижней палате. И это были ныне объявленные «лучшими сынами родины» представители московской купеческой элиты. Крестовниковы, Рябушинские, Третьяковы и другие славные семейства выступили однозначно против идеи подоходного налога. Московский биржевой комитет учредил специальную комиссию для противодействия вредным бюрократическим атакам на предпринимательскую инициативу и энергию[1070]. Тузы Первопрестольной ни под каким предлогом не желали отмены абсолютно нечувствительного для себя промыслового налога: в общих трёх миллиардах бюджетных доходов сборы от него составляли мизерную сумму 33 миллиона рублей[1071]. Особенно ретиво оберегал купеческий «вклад» в пополнение казны член Госсовета от московских биржевиков Г.А. Крестовников, позволивший себе резкие выпады в адрес министерства финансов[1072].

В результате купеческих усилий законопроект был похоронен в думских комиссиях. Периодические напоминания правительства дать ему ход ни к чему не приводили. Премьер Коковцов настойчиво обращался к народным избранникам: этот вопрос «ждёт своего разрешения слишком долго», а призывы о развитии производительных сил необходимо подкреплять конкретными действиями[1073]. Старания ряда депутатов из финансовой комиссии Госдумы вывести законопроект на пленарное заседание оказались тщетными[1074]. Большинство озаботилось своим законодательным долгом лишь в ходе Первой мировой войны, а точнее, после формирования новой политической конструкции — Прогрессивного блока, настаивавшего на ответственности правительства перед Думой. Естественно, это потребовало во всём блеске предстать перед обществом. Реанимацию некоторых законопроектов, давно лежащих под думским сукном, П.Н. Милюков откровенно объяснял потребностью выйти с чем-нибудь готовым[1075]. И закон о введении подоходного налога пришёлся как нельзя кстати — тем более что его качество и проработанность не вызывали сомнений. Он был запущен без каких-либо изменений, в редакции старого Госсовета, о чём без тени смущения вещали с думской трибуны[1076]. В результате семилетняя блокировка завершилась стремительным принятием давно ожидаемого закона.

Новую жизнь решили вдохнуть и в другой, не менее судьбоносный проект «Об отмене некоторых ограничений в правах сельских обывателей и лиц бывших податных состояний», принятый указом императора ещё в октябре 1906 года[1077]. Его значение трудно переоценить, поскольку он уравнивал права крестьян с лицами других состояний. Крестьянам предоставлялась свобода местожительства, для них отменялись особые правила о наказаниях, т. е. ликвидировалась сословная изолированность. В идеологическом смысле этот документ находился в связке с указом от 9 ноября 1906 года — о выходе из общины, о котором говорилось выше. Но если последний благополучно прошёл ГД и ГС, то указ о равноправии крестьянства законодательного оформления не получил. Часть депутатов поставили его принятие в зависимость от распространения равных прав не только на сельских жителей, но и на инородцев, прежде всего евреев; против этого бурно возражали правомонархические круги, и в результате дело не двигалось в течение десяти лет. Когда в связи с образованием Прогрессивного блока народные избранники активизировались, они вспомнили об этом перспективном законопроекте. Ведь из каждой тысячи он затрагивал 770 человек: такова была доля крестьян в общей структуре населения страны[1078]. Думцы не могли упустить подобную возможность и не предстать в образе благодетелей: законопроекту открыли зелёную улицу. Особенно активно выступали кадетские депутаты, но ожидаемого триумфа не получилось. Лидеры партии традиционно рассматривали крестьянское уравнение вкупе с решением еврейского вопроса, что чётко зафиксировано в их программе. Однако думский опыт показал, что подобная постановка проблемы нереализуема.

Летом 1913 года вспыхнула ссора кадетской фракции с польским коло — при обсуждении «Городового положения в Привислинских губерниях». Подчеркнём: поляки являлись самыми организованными и дисциплинированными в нижней палате; все четыре думских созыва от западных губерний избирались одни и те же лица[1079]. И вот теперь они дружно отказывались делиться благами самоуправления с местным еврейским населением. Польские депутаты посчитали, что дополнительные требования о равноправии евреев помешают благополучному прохождению «Городового положения». Попытки кадетских вождей образумить коллег вызвали раздражение и привели к разрыву межфракционных отношений[1080]. Как заявили польские деятели, они никого не просили давать им наставлений по делам, касающихся их края и народа[1081]. В преддверии слушаний по указу от 5 октября 1906 года некоторые кадеты решили не наступать «на одни и те же грабли дважды» и настаивали на отделении еврейского вопроса от общекрестьянского. Эту инициативу выдвинул В.А. Маклаков, к тому времени нередко выражавший несогласие с партийными установками[1082]. Центральный комитет партии отверг эту идею, в ответ несколько крестьян, входивших во фракцию, пригрозили в знак протеста покинуть её[1083]. Тем не менее Маклаков произнёс в Таврическом дворце речь в поддержку именно крестьянского уравнения, вспоминал Столыпина, произносил здравицы русскому крестьянину-труженику[1084]. Растроганные крестьянские депутаты в количестве тридцати человек преподнесли ему приветственный адрес, устроив овацию[1085]. В итоге думское большинство утвердило законопроект, поставив точку в его мытарствах. Недовольны остались лишь кадеты и вообще левое крыло, где был высок процент представителей нацменьшинств: их разочаровало недостаточное внимание к еврейскому вопросу. А торжествующим крестьянам было заявлено, что они никогда не станут первосортными гражданами, пока в стране будут существовать второсортные[1086].

Глава шестая

Аграрные вариации

Экономическим фундаментом Российской империи всегда оставалось земледелие. Государственные и дворянские интересы, казённые и помещичьи нужды прежде всего связаны с ним. Финансовая состоятельность страны во многом определялось тем, на подъёме или в кризисе пребывала сельская отрасль. Производительность и платёжеспособность земледельческого населения определяла бюджетное наполнение, а крестьянскую политику, проводимую властями, без преувеличения можно считать синонимом внутренней.

Центральным звеном модернизации, предпринятой в