широкими полями, чтобы скрыть ото всех ее худобу и осунувшееся лицо. Вайолет чувствовала себя пугалом; она увидела, как побелел Грэм, когда она появилась на лестнице.

Мисс Пул и миссис Киркби попрощались и сказали, чтобы она скорее поправлялась. Грэм ничего не сказал, в тихом шоке наблюдая, как Отец взял ее под локоть и вывел через входную дверь, где уже стоял его «Даймлер». Вайолет еще ни разу не ездила в отцовском автомобиле. Хромированный зеленый корпус напомнил ей блестящую оболочку куколки. Возможно, она выйдет из нее бабочкой и улетит прочь, далеко-далеко, туда, где она будет в безопасности, где она будет свободна. Почему бы не помечтать.

В машине стоял запах одеколона. Вайолет пришло в голову, что последним, кто занимал пассажирское сиденье, то самое, где сейчас сидела она сама, был Фредерик. От этой мысли ей захотелось немедленно распахнуть дверь и выскочить на дорогу. Но вместо этого она просто смотрела в окно на исчезающий Ортон-холл.

– Куда мы едем? – спросила Вайолет. Отец не ответил. По крыше машины начали барабанить крупные тяжелые капли дождя. Отец повернул включатель, и развернулись механические руки, вытирая дождевые капли на лобовом стекле. Некоторое время в машине не было слышно ничего, кроме их ритмичного скрипа.

Они проехали сквозь ворота, возвышавшиеся по обеим сторонам машины, будто предвестники чего-то дурного. Вайолет было интересно, почувствует ли она что-нибудь, покидая поместье, в стенах которого провела всю жизнь, но она не почувствовала ничего. Отец прочистил горло.

– Я написал Фредерику, – сказал он, не отрывая взгляда от дороги. – Я рассказал ему о твоем положении и попросил жениться на тебе.

Вайолет наблюдала, как поднимается и падает на ветру птица. Слова Отца доносились до нее будто издалека. Может быть, они послышались ей; что, если вообще все, что случилось, начиная с того дня, как они катали шары на лужайке, ей просто привиделось? Может быть, она все еще спит на раскладном стуле, и солнышко греет лицо, а бренди – желудок. «Проснись», – подумала она.

– Жениться на мне? – сказала Вайолет. – Зачем?

Интересно, при чем тут замужество? Она думала, что люди женятся, потому что любят друг друга. Но тем вечером в лесу не было ничего похожего на любовь.

– Так будет прилично, – сказал он. – Для ребенка. И для семьи.

Ребенок. Спора, которая растет в ее животе и питается ею, как паразит. Она не думала об этом как о ребенке.

– Но я не хочу за него замуж, – сказала она тихо. Отец не обратил на нее внимания, продолжая глядеть вперед на дорогу.

– Я не выйду за него замуж, – сказала она, на этот раз громче. Но он все равно никак не отреагировал.

Небо снаружи потемнело и затянулось тучами. Приближалась гроза, Вайолет чувствовала ее кожей. Она увидела внезапную вспышку молнии. Дождь усилился, из-за потеков на окне ей почти ничего не было видно. Затем машина замедлила ход и, покачиваясь, остановилась. Она попыталась понять, как долго они ехали. Ей показалось, что меньше десяти минут – этого времени наверняка не хватило бы, чтобы доехать до Уиндермира? Отец открыл свою дверь, и Вайолет вдохнула душистый запах влажной земли. Он забрал из багажника ее чемодан, а затем открыл дверь с ее стороны, чтобы она могла выйти. Защищаясь от дождя, она завернулась в плащ и надвинула шляпу на лоб. Прищурившись, она разглядела впереди мокрые потускневшие стены – низкий, приземистый коттедж, заросший зеленью. Темные окна, затянутые паутиной.

Отец пытался нащупать ключи в своем пальто. Теперь, когда они подошли ближе, Вайолет увидела, что в камне над дверью высечены буквы. Вейворд.

Она протерла глаза, на случай, если ей мерещится. Но буквы никуда не делись. Похоже, слово было высечено очень давно: палочку у буквы «В» было еле видно, а остальные буквы поросли лишайником.

– Отец? Где мы?

Он не отреагировал.

Вайолет охватил внезапный страх: что, если Фредерик сейчас в коттедже, ждет ее?.. Но когда Отец открыл тяжелую железную дверь и она увидела сумрак коридора, стало ясно, что там никого нет.

Отец зажег спичку, прорезав черноту.

Внутри комнаты казались осевшими, будто им хотелось исчезнуть, раствориться в земле. Потолки были настолько низкими, что даже Отцу, не отличавшемуся высоким ростом, приходилось наклонять голову.

Комнат было всего две: большая – в задней части коттеджа – со старинной печью и огромным камином. И другая – с двумя односпальными кроватями и старым потертым бюро. На крыше что-то скреблось: наверное, мыши. По крайней мере, она не будет здесь в полном одиночестве.

– Ты останешься тут, пока Фредерик не получит отпуск, чтобы приехать на бракосочетание, – сказал Отец. – Я буду время от времени привозить еду. Пока что на кухне найдется какое-то количество консервов и десяток-другой яиц. Возможно, одиночество поможет тебе подумать о своих грехах.

Он замолчал, а потом посмотрел на нее, и его черты исказились от отвращения.

– Фредерик сказал, что собирался просить твоей руки, что хотел подождать до свадьбы, но ты… ничего не хотела слушать.

Вайолет вспомнила, что случилось в лесу, и ее щеки вспыхнули.

Отец продолжал говорить.

– Я был глуп, – сказал он. – Я должен был понимать. Ведь все-таки ты дочь своей матери.

Он отвернулся, словно больше не мог выносить ее вида.

– Моей матери? Пожалуйста, скажи мне, где мы? Что это за место? – спрашивала Вайолет, пока Отец шел к двери. Он остановился на пороге, взявшись за дверную ручку, и Вайолет подумала, что сейчас он просто уйдет, так ничего и не ответив.

– Вообще-то, этот дом принадлежал ей, – сказал он. – Твоей матери.

Он с такой силой захлопнул за собой дверь, что маленький домик задрожал.

Часть третья

33

Кейт

Кейт долго смотрит на эту надпись на коробке.

Ортон – холл.

На картонных стенках следы плесени, края разбухли. Похоже, одну из стенок кто-то погрыз. Она вспоминает блестящие останки насекомых в поместье и вздрагивает. Она не уверена, что вообще может заставить себя прикоснуться к этой коробке, но видит, с каким предвкушением в глазах смотрит на нее Эмили.

Кейт делает глубокий вдох. И открывает коробку.

В воздух поднимается облачко пыли, попадая ей в горло. Кашляя, Кейт заглядывает внутрь.

Все книги очень старые, одни в хорошем состоянии, другие похуже. Она достает «Энциклопедию садоводства». Зеленая обложка выцвела и покрылась плесенью. Кейт встряхивает ее, и из книги выпадают сломанные крылья насекомых, блестящие на свету, будто жемчужины.

– Фу, – отшатывается Эмили. – Видимо, это та самая