Шрифт:
Закладка:
– Не внешне, а характером. Даже упрямством. Шани – моя младшая сестра.
«Сестра…» – Ифе вспомнила маа-херу с Полей Иалу. У неё были такие же тёмные тёплые глаза, как у вора. Знакомые черты. «Значит, это всё-таки она», – девушка уже знала, что концу истории, которую только собирался рассказать Атсу, не суждено было быть счастливым. Но она собиралась выслушать всё.
И собраться с силами, чтобы поведать ему о посмертии его сестры.
– Про родителей рассказать особо нечего. Нас растила бабка. Но она умерла, когда я был ровесником Амена, а Шани вообще малюткой.
– Мне жаль.
– Мне нет. Точнее, жаль родителей. Но старуха была ужасна. Держала нас у себя лишь потому, что я делал всю работу по дому и торговал отвратительным пивом, которое она готовила. Шани вообще хотела выкинуть на улицу, потому что та была слишком мала, чтобы гнуть спину. Но это не важно. Она хотя бы давала нам крышу над головой.
– После её смерти вы остались в том доме?
Атсу покачал головой.
– Его забрали. Оказывается, старуха ещё при жизни пообещала его соседу. Но я нашёл нам с Шани жильё в трущобах – маленькую комнатку. Поначалу было тяжело. Я пытался честно заработать на еду, но мало что умел делать. А в подмастерья мальчишку с улицы никто не брал.
– Тогда ты начал красть?
Мужчина кивнул.
– Да. И скрывать это от сестры, которая мечтала стать праведной жрицей.
– Постой… Но ведь для того, чтобы стать жрецом или жрицей, нужно пройти обучение. Не менее шестнадцати лет.
На мгновение Ифе сама удивилась сказанному. Она была уверена в своих словах, но не могла вспомнить, почему вообще знала что-то об обучении жреческому делу.
– А ещё отличиться высоким происхождением или особыми деяниями, – Атсу не придал значения внезапному прозрению девушки. – У Шани не было ничего из этого. Но она была умной и боролась за свою мечту до последнего.
* * *
– Просто останься сегодня здесь.
Атсу загораживал проход из маленькой комнатушки в трущобах. Шани хмуро смотрела на него, теребя подол единственного праздничного платья с бусинами.
– И пропустить Коронацию Сокола[18]?! Мы готовили к ней мистерию весь год!
– Шани, сегодня на улицах будет опасно. К тому же жрецы ни за что не позволят уличной труппе затмить их официальную мистерию. А я не смогу быть рядом, чтобы защитить тебя.
– Ты не пойдёшь на праздник?
– Мне нужно…
«Мне нужно пробраться в храм, пока он будет пуст во время шествия во славу Гора. Такого улова, как праздничные подношения, будет не достать ещё очень долго». Но вслух мужчина, разумеется, сказал иное:
– Одна вдова попросила меня починить в её доме печь. Дело срочное. Она обещала хорошо заплатить.
– Но праздник же! Я так хотела, чтобы ты увидел меня в образе сказительницы…
Атсу ненавидел врать сестре. Кому угодно, но не ей. «Нам нужны деньги, чтобы уехать в другой сепат. Там можно будет притвориться кем угодно, начать новую жизнь, и ты сможешь стать жрицей».
Он не говорил Шани о своём плане. Не хотел давать пустых надежд раньше времени. И, конечно, Атсу ни за что не признался бы ей, что все деньги, которые у них появлялись, были украдены.
– Прости. И, пожалуйста, посиди дома…
– Всё хорошо. Я потом расскажу тебе во всех подробностях, как мы выступили!
– Шани!
Девушка проскользнула мимо Атсу, и его окрик уже прозвучал ей в спину.
– Всё будет хорошо! – радостно улыбнулась она, махнув рукой на прощание.
* * *
– Атсу, они нагоняют! – крикнул Амен.
Вор на бегу оглянулся через плечо на разъярённых меджаев.
– Разделяемся! Спрячься в… – он сложил руки в коротком жесте, который означал одно из тайных укрытый в Городе Столбов.
– А ты?! – с беспокойством спросил маленький, но уже такой серьёзный мальчишка.
– Я собью их со следа и найду тебя.
Не давая Амену времени на возражения, вор ускорился, крича:
– Эй, ослы! Вас во дворце перекормили или вы всегда такие медленные?!
Один из меджаев обнажил хопеш, не заботясь о том, что мог ранить людей, наполнявших базарную улицу. Атсу бежал так быстро, как только мог.
– Поймать его! Поймать вора! Верните венец Гора!
«Ну попробуйте», – умело запутывая меджаев, он всё дальше и дальше отрывался от погони. К счастью, в день праздника Город Столбов был настолько многолюдным, что толпа становилась живым щитом и укрытием.
Для верности Атсу петлял по закоулкам до самой темноты. И лишь когда точно убедился, что погони нигде не видно, позволил себе вернуться в трущобы.
* * *
«Сетовы меджаи…» – он сел прямо на пыльную землю, с трудом переводя дыхание, и достал из-за пояса тонкий золотой обруч, который, помимо денег, вытащил из храма.
«Венец Гора? Серьёзно? – вор схватил украшение в довесок, решив, что это не слишком дорогая, но всё-таки сделанная из золота побрякушка. – Если это что-то ритуально важное, придётся выбросить… Иначе не отстанут».
Несмотря на просчёт с венцом, Атсу был доволен уловом. Два мешочка, набитые дебетами, приятно тяжелили пояс. «Отдохнули, и хватит». Атсу поднялся на ноги.
С улиц доносились крики. Но он не обратил на них внимания, ведь в день коронации Священного Сокола всегда было шумно. Не успел он сделать и пары шагов, как в проулке трущоб показалась фигурка Амена.
– Я же велел не высовываться! – нахмурился Атсу.
Лицо мальчика искажал чистый ужас. Его большие тёмные глаза были наполнены слезами.
– Что случилось?! – вор быстро подошёл к нему.
– Меджаи. Они разгоняли толпу. Кажется, из-за того, что п-пропал какой-то венец бога. Он же был главной частью ритуала… На улицах д-давка…
– Амен! Что произошло?!
– Шани.
Сердце Атсу замерло, чтобы тут же забиться в три раза быстрее.
– Я случайно увидел их труппу, пока шёл сюда… Мистерии смотрело так много людей, больше, чем храмовую. Когда их разгоняли, была давка! Я пытался, Атсу! Пытался пробраться к ней!
– Где она сейчас?
– На малой площади. Вместе с другими…
Вор до последнего не понимал, что ему пытался сказать Амен. Он бежал по улицам Города Столбов, спеша вытащить сестру из толпы. Не заботясь о том, что сам мог попасться на глаза меджаям.
Но, придя на малую площадь, Атсу понял, что Шани он уже не сможет спасти. Разве что забрать её тело.
* * *
– Она была хрупкой. Упала. Прямо под ноги испуганной меджаями толпе. И всё из-за того, что я украл венец, хотя он был мне даже не нужен.
Атсу не плакал. Но когда Ифе обняла его, прижавшись всем телом, то
