всё ещё не готов был доверять Мэй полностью. Слишком мало он знал о ней. И никак не мог вспомнить, жила ли она здесь тогда, когда он с родителями переехал сюда. – Скажи, а с твоим отцом давно плохо?

Мэй опустила глаза и ещё быстрее пошла вперед, стараясь поскорее спрятаться от солнца в тень негустого леса, который перегородил дорогу. Флэк следовал за ней. Он видел, как её настроение резко сменилось, и наблюдал. Если человек играет свою роль, если лжёт, то это обязательно проявится. В жестах, взглядах, даже в напряжении мышц на теле. Странник видел сотни мошенников и преступников, убийц и шпионов, поэтому был уверен в том, что сможет разглядеть и в Мэй что-то подозрительное. Но ничего такого в ней не было, и это пугало Флэка. Он постоянно вспоминал вопрос Вика «понравилась ли ему Мэй?», наивный, детский вопрос. Как мог мрачный вампир, Ворон, вот так легко рассмотреть чувства Странника? Нет, Флэк не мог признаться себе в том, что Мэй действительно привлекала его.

– С тех пор, как мать убили, так он и ждёт её, – тихо сказала Мэй, когда они уже шли по лесу. – Бывают дни, когда он не вспоминает про неё и тогда всё хорошо. Мы живём обычной жизнью, а в такие дни, как сегодня – он не способен ничего делать, поэтому я просто оставляю его ждать маму. Он очень любил её. Наверное, поэтому всё так. А я, если честно, ненавижу её.

– Почему? – теперь пришла очередь удивляться Флэку. Он видел, как сжались кулаки Мэй и напряглись скулы. Она изменилась в лице, щеки раскраснелись и губы налились цветом.

– Она могла бы бросить революционные идеи, забыть о них и просто быть женой и матерью. Она могла бы растить меня вместе с отцом! Тогда бы мы жили совсем иначе и мне не пришлось бы… Не пришлось бы… – она не смогла закончить фразу. Странник видел, как в ней тоже борются чувства любви и ненависти.

– Мэй? – Флэк догнал её и сделал так же, как недавно сделал Вик: положил свою руку ей на плечо. – Я вижу, как трудно тебе живётся. Можешь ничего больше не говорить.

– Мне не стоило быть столь откровенной. Нашло что-то, извини, – она не спешила убирать руку Флэка с плеча. – Иногда мне хочется всё изменить. Попробовать жить по-другому. Как живут все девушки моего возраста? А мне приходится ухаживать за отцом, я не могу отлучаться надолго, мне приходится жить так, как люди жили сто лет назад. И иногда мне очень одиноко.

– Понимаю тебя. Я бы тоже хотел жить иначе. Знаешь, мой друг, он ведет двойную жизнь. Это не запрещено. И я ему немного завидую. У него есть всё, ради чего стоит жить. А у меня – ничего. Даже у тебя, Мэй, есть причины – твой отец. Но у Странника нет ничего, кроме службы, – Флэк убрал свою руку, потому что чувствовал, как напряжено плечо Мэй.

– А я уверена, что и ты и я, можем что-то изменить. Любой человек может. Надо только найти в себе силы.

Дальше шли молча. Флэк старался держаться чуть позади, как и в прошлый раз, Мэй двигалась очень осторожно, бережно раздвигая ветви деревьев и почти бесшумно ступая по сухой земле, покрытой валежником и прошлогодними листьями. Флэку нравилось следить за её выверенными, четкими и плавными движениями, в ней не было спеси и гордости, как в Злате, хотя по красоте она ей уступала. Но, возможно, это из-за простой прически и одежды, думал Флэк. Волосы у неё довольно длинные и густые, хоть и не такие яркие, а глаза гораздо выразительнее. Да и сложена Мэй была ладно: под сарафаном угадывались женственные округлые бедра и тонкая талия, узкие прямые плечи и нежные, тонкие руки. С каждой минутой Странник находил в ней что-то новое и привлекательное. Нет, она не вызывала в нём такого же животного чувства, как Злата, но при этом задевала за какие-то очень далекие и тонкие струны его души, о существовании которых он и не подозревал.

Лес расступился, и они оказались на краю обрыва. Далеко внизу простирались бескрайние просторы предгорья, кое-где угадывались очертания селений, а ближе к горизонту, по правую руку, – железная дорога. Обрыв был крутым, а полоска, отделявшая лес от пропасти – узкой. Мэй смело пошла вперед и села на самый край, свесив ноги вниз. Флэк последовал её примеру. Он вспомнил, как недавно сидел так же, но гораздо выше, тогда под его ногами были облака, а теперь – весь Лиман.

– Тебе не страшно сидеть так? – спросил он у Мэй.

– Нет. Когда я так сижу, то чувствую себя практически бессмертной, – она улыбнулась загадочно, и Флэк снова узнал в ней ту Мэй, которая ловко вырвалась из-под его меча и покатилась в озеро.

– Это из-за твоего иммунитета к яду из озера? – Флэк смотрел вперед и дышал полной грудью. Он совсем забыл, что его сущность – Тёмный Воин.

– Не знаю. Отец говорит, что это из-за того, что я слишком свободная и бесстрашная. Ты знаешь, я могла бы прыгнуть в эту пропасть прямо сейчас, – Мэй наклонилась вперед, и Флэк испугался.

– Зачем? А как же отец?

– Кто-нибудь позаботится о нём. Может быть, даже я, если выживу, – Мэй смотрела вниз, а Флэк не мог понять, говорит она серьезно или нет. В какой-то момент ему показалось, что она наклонилась слишком сильно, и он схватил её за руку. Она резко подняла голову и взглянула в глаза Флэка, в её взгляде был вопрос и вызов. Такой смелости и решительности Страннику давно не приходилось видеть, только если у самого себя.

– Не наклоняйся так, – еле выговорил он. – Это опасно. Ты не бессмертна всё же. Яд и пропасть – разные вещи.

– Флэк…

Они смотрели друг другу в глаза и пытались прочесть то, что хотели там видеть. Флэк искал понимания, принятия и теплоты, предназначенных только для него. А Мэй желала найти ответ на порывы своего сердца.

– Руке больно, – все же сказала Мэй после долгого молчания, не отрывая взгляда от ярко-голубых глаз Флэка.

– Не думай, что я отпущу тебя, пока мы здесь. Ты слишком непредсказуемая, – он всё же ослабил хватку. – Если решишь прыгать, то полетим вместе. Мне в общем-то тоже нечего терять… И ещё… Не знаю, может уже говорил кто-нибудь, – у тебя красивые глаза. И очень смелый взгляд.

– А я знаю, почему ты плачешь черными слезами, – еле слышно произнесла Мэй и отвела взгляд.

– Как?!