на Монтгомери-стрит, и подошли к нужному им входу; какой-то парень все горланил: «Программки, здесь для вас программки!» Рабби сдвинул очки на лоб и прищурился, чтобы разглядеть их билеты.

– Это будет непросто, – сказал он. – Найти наши стулья.

– Местá, рабби.

– Смотри, это здесь.

Майкл посмотрел в билеты и первым двинулся к входу. У турникета дежурил низкорослый седой мужчина с боксерским носом. Рабби Хирш протянул ему квитки, и тот разорвал их пополам, отдав лишь корешки.

– Крутого матча, рабби, – бесцеремонно рявкнул ему билетер.

Рабби это, похоже, несколько ошарашило.

– Крутого матча, – сказал он себе, проходя через турникет вслед за Майклом и удивленно тряся головой. Америка!

Внутри Майкл постоял под трибунами, какое-то время даже не двигаясь. Он вдохнул прохладный запах невидимой отсюда земли и травы. И почувствовал себя чуть ли не богом.

Я здесь, подумал он, на Эббетс-филд. Наконец-то.

И они стали подниматься наверх, перекладины костылей врезались Майклу в подмышки, все вокруг пахло бетоном и ржавым металлом, билетеры все отмахивались: вам дальше; они поднялись так высоко, что улица внизу показалась совсем маленькой и стали хорошо видны шпили соборов, разбросанных по необъятному Бруклину. Толпа начала редеть. И наконец они в последний раз прошли сквозь темноту. Майкл почувствовал, что все в нем перевернулось, и сердце его замерло.

Потому что он увидел Это. Оно было внизу и вокруг. Столько зелени он не видел нигде. Разметку поля в виде бриллианта он видел до этого лишь в своем воображении. Белые фол-линии прорезали поле, словно бритва холст. Зоны команд. Трибуны. И самое прекрасное, там, внизу, – зеленая трава Эббетс-филд.

Игроки лениво барахтались в траве, гоняя туда-сюда мячи и периодически срываясь на бег. Все происходило прямо под Майклом и рабби. Это были «Пираты». Рабби на секунду вцепился в ограждение, будто бы боясь потерять равновесие и рухнуть вниз на ступеньки, а оттуда – на поле.

– Мы не слишком высоко забрались? – сказал он с подозрением.

Но билетер показал им их сектор, и они нашли свои сиденья – восьмой ряд снизу в левой центральной зоне. Рабби сел на сиденье у прохода, Майкл на следующее, остальной ряд оставался пустым. Позади них сидели трое мужчин в кепках с профсоюзными значками. Международная ассоциация портовых грузчиков. Майкл объяснил рабби, что игра еще не началась: игроки из Питтсбурга тренируются, отбивая мячи, – готовятся к матчу. Поедая приготовленные Кейт Делвин сэндвичи с сыром, они, словно новоприбывшие в рай, изучали географию бейсбольного поля. Им была видна знаменитая вогнутая стена на правом поле и отбойник в сорока футах над ней: по ту сторону была Бедфорд-авеню. Ред Барбер помог им установить этот отбойник в их воображении, а теперь он был перед ними воочию – абсолютно реальный.

– А «олд голди» – это когда через забор перелетает? – спросил рабби.

Майкл ответил: да, через забор – это «олд голди». Он показал рабби знаменитый знак на центральном поле: Эйб Старк с Питкин-авеню пообещал подарить костюм любому игроку, который попадет в знак мячом.

– У полевого игрока инфаркт случится, если он попадет в знак, – сказал рабби, и Майкл рассмеялся. Там были и другие знаки – часы Булова и рубашки Ван Хьюзен, бритвенные лезвия Джем и обувь Уинтроп, однако всем запомнился лишь знак Эйба Старка. Майкл объяснил, чтó за расстояния обозначены на стенах: 297 футов до правого поля, 405 до центрального, 343 до левого. Он рассказал, чтó отображается на табло. Объяснил, чтó происходит в дагаутах – зонах команд. Он принялся было объяснять, что такое бугорок питчера, и какой он должен быть высоты, и значение самого слова, как вдруг раздался резкий щелчок, и мяч, пущенный издалека с домашней базы, описал глубокую высокую кривую и приземлился на верхнем ярусе левого поля.

Еще один щелчок – и другой мяч упал на верхний ярус под уханье толпы.

И еще один.

– Глянь-ка, этот малыш Кайнер может влупить как надо, – пробурчал мужчина позади них.

– Точняк, Луис, – ответил ему его приятель.

– Даже если это просто тренировка.

– Ну, он и в играх лупит как надо.

Ральф Кайнер! В прошлом году он был еще новичком, пришедшим с флота. А теперь он – восходящая звезда «Пиратов». Отправляет мяч за мячом на трибуны. В нижней точке это 343 фута, а если мяч долетает до верхнего яруса, это уже 450. Майкл на мгновение испугался, представив, что Кайнер проделает то же самое в игре с Ральфом Бранкой, питчером «Доджерс». В этот день «Доджерс» должны выиграть; ему не хотелось бы навеки запомнить их проигрыш. А потом подумал: все в порядке, это же только лишь тренировка.

Кайнер отработал свое, и пришел черед следующего бэттера. Толпа поприветствовала его, хотя и без особых восторгов, и рабби спросил, почему это в Бруклине так приветствуют игрока из Питтсбурга. Ворчун, сидевший за ними, все объяснил.

– Ну, это же Гринбойг, – сказал он.

И Майкл рассказал рабби о Хэнке Гринберге, который всю жизнь играл за детройтских «Тигров» и вышел в число абсолютных лидеров по попаданиям. В один год он провел пятьдесят восемь «хоумранов» – лишь на два меньше, чем Бейб Рут. Майкл не так хорошо знал обстановку в Американской лиге, как разбирался в Национальной, но ему было известно все это из газет – и он рассказал, что Гринберг служил в ВВС, вроде как в Индии, и это его первый сезон в Национальной лиге, а может, первый и последний.

– Ладно, это я понимаю, – сказал рабби, медленно встав с места, чтобы как следует разглядеть на поле маленькую фигурку Хэнка Гринберга. Рабби стоял так гордо, что Майклу показалось, будто бы он отдает салют. Гринберг отбил два мяча от стены левого поля. Затем два навесных. Затем, когда рабби уже сел на место, отправил длинный мяч в центр. Питтсбургские аутфилдеры это заметили, напряглись, а когда поняли, куда полетит мяч, отошли в сторонку, сорвали с себя кепки и принялись улюлюкать.

Мяч попал в знак Эйба Старка.

Трибуны взревели, перепуганные голуби сорвались с крыши, все вскочили с мест, а аутфилдеры принялись хохотать.

– Он попал в знак! – восторженно воскликнул рабби. – Он выиграл костюм!

Парни позади них тоже смеялись и говорили о знаке; тем временем разминка закончилась – и «Пираты» рысцой удалились с поля.

– Кто ж ему даст костюм, он же на разминке влупил, – сказал один из них.

– Минуточку, Джаббо, минуточку. Глянь-ка на знак. На нем что написано? Попал – получи костюм, но только не на разминке?

– Ну нет, Ральф. А че тогда аутфилдеры соплю жевали? Мяч мимо них летел, никто даже не дернулся.

– А я вот думаю, что дадут-таки Гринбойгу костюм, – заявил парень по имени Луис.

Спор утонул в очередном всплеске рева: на поле выходили «Доджерс», и весь стадион встал, приветствуя команду. В проходе появились два негра с программками в руках. Один был с совсем темной кожей, на нем была кепка «Доджерс». Второй был посветлее, одет в гавайскую рубашку, на шее он гордо нес полевой бинокль.

– Простите, п’жалста, – сказал негр в кепке. У них были билеты на третье и четвертое место от прохода. Тот, что с биноклем, сел рядом с Майклом. Он посмотрел на значок «Я ЗА ДЖЕКИ» и улыбнулся.

– Великий день для бейсбола, – сказал он.

– Да, действительно, – сказал Майкл.

– Крутого матча! – сказал рабби Хирш.

В проходе появилась группа молодых парней – человек шесть. Они смеялись, дурачились, а затем уселись справа от прохода несколькими рядами выше. На них были шаровары и фуфайки с рукавами, закатанными выше плеч. Головных уборов ни на ком не было, волосы напомажены до блеска. Все курили сигареты, а у одного была пинтовая бутылка в бумажном пакете. Майклу они напомнили «соколов».

На секунду в желудке зашевелился страх. Он отвернулся и начал вглядываться в бейсбольное поле. Все-таки это был Эббетс-филд при свете дня, а не темная улица у фабрики. «Доджерс» семенили на свои позиции. И, святый боже, среди них был Пит Рейзер! Он направлялся к левому полю! Восставший из мертвых. Центровым был Фурилло, а Джин Эрмански – правым. Пистолет Пит был с ними, на той же траве. Майкл показал