Эми ступила в горячую воду, и кожу словно закололо маленькими иголочками; под ногами захрустели крупинки не растворившейся до конца английской соли. Некоторое время она привыкала к температуре, потом осторожно села, вытянула ноги и опустилась по грудь. Наконец масляная пленка обволокла тело, и усталые мышцы расслабились. Такой нагрузки, как в клинике, Эми себе не давала с тех времен, когда они в школе бегали кроссы по пересеченной местности. Блаженствуя в горячей воде, она незаметно погрузилась в дрему.

Ей снился накрытый стол посреди дороги. Высокие пирамиды ярких фруктов и овощей, свежий хлеб и печеная картошка — Эми даже во сне чувствовала запахи еды. У стола стояла мама, рядом с ней — Гордон. Завидев Эми, оба заулыбались. Из соседних домов вышли люди. Она шла мимо припаркованных машин в раздельном бикини и сверкающей короне, и ее встречал гром аплодисментов…

Из сладкого сна вырвал грубый звук — словно дерево стучало о дерево. Эми распахнула глаза. Дверная ручка прыгала то вверх, то вниз, колотясь о спинку стула. Вода давно остыла, пар рассеялся, и холодная испарина легла на стены и оконное стекло. Лилии совсем сдались и роняли на пол лепестки, свесившись под грузом тяжелых холодных капель.

— Кто там? — крикнула Эми, и ее голос предательски дрогнул.

— Это я, доктор Кавендиш! Принесла вам свежую одежду. Никак не могу открыть дверь. — Она снова дернула ручку.

— Сейчас, минутку!

Эми вылезла из ванны, завернулась в полотенце и пошла к двери, стараясь не поскользнуться на мокром полу. Едва она убрала стул, как дверь распахнулась, и на пороге возникла встревоженная доктор Кавендиш.

— Вам не дурно, Эми? У вас такой вид, словно вы столкнулись с привидением.

— А… да, знаете, просто изнутри ванная не запирается, вот я и…

— Эми, вам здесь некого бояться. Вы в полной безопасности.

Доктор протянула ей новую одежду: раздельный костюм, стилизованный под тунику, — как и обещала.

— Уверена, что он сядет как влитой. Жду не дождусь, когда увижу вас в обновке.

Эми, пощупав толстый эластичный материал бежевых брюк, постаралась не скорчить разочарованную гримасу и окликнула уже повернувшуюся к выходу доктора:

— Доктор Кавендиш, кто приносил в мою комнату предыдущие наряды?

— Я обычно просила Тину, — в легком замешательстве ответила доктор.

Эми с облегчением выдохнула и благодарно улыбнулась.

— Почему вы спрашиваете? — удивилась доктор Кавендиш.

— Да просто… Нет, наверное, это чепуха… Гейнор шутила, что не раз видела, как из моей спальни выходит Роберт.

— Роберт?

— Ну да! — Эми вздохнула. — Гейнор подтрунивала, что он каждую ночь проводит у меня.

Лицо доктора застыло, и Эми пожалела, что вообще упомянула имя подруги.

— Значит, и вправду хохмила. Я знала, что это неправда, — пробормотала она, пытаясь скрыть ложь за смущенной улыбкой.

— Одевайтесь, Эми. Утром увидимся.

59

Карта наблюдения

15 сентября 1981 года, вторник

Дженни Паттон

Ночью пациентка жаловалась на боли в животе. Вызвали смотрительницу, однако та посчитала, что время для схваток еще не пришло. Пациентка приняла обезболивающее и была отправлена в постель. Просила разрешения увидеть Дэнни. В просьбе отказано.

8.00 — Самочувствие улучшилось. Позавтракала. Пациентку попросили совершить активную прогулку по коридорам лечебницы в целях подготовки к приближающимся родам.

10.00 — Проводит время в комнате досуга в компании с Эндрю и другими пациентами.

12.00 — От ланча отказалась, сослалась на тошноту. Отправлена в палату. Смотрительница Доусон оповещена.

14.00 — У пациентки отошли воды, начались родовые схватки. Переведена в процедурную в сопровождении смотрительницы и акушерки.

16.00 — Находится в процедурной.

18.00 — Находится в процедурной.

20.00 — Находится в процедурной.

22.00 — Находится в процедурной.

00.00 — Находится в процедурной.

60

Кровати, на которой Дженни родила ребенка, в палате уже не было. Когда-то она стояла в самом центре комнаты. В тот день ее отгородили от любопытных глаз плотными занавесями; над головой жужжала длинная трубка лампы дневного света. Смотрительница молча наблюдала, как доктор завел руки между бедер Дженни, совершая движения внутри ее влагалища, словно оно существовало отдельно от самой Дженни. Она закричала, но ей велели не глупить. Обычное дело, она не первая и не последняя. Все будет хорошо. Схватки напоминали толчки землетрясения; каждый толчок приближал ребенка к выходу в мир. Ей не предложили даже эпидуральной анестезии, и не потому, что могла последовать аллергическая реакция. Просто смотрительница считала, что тело женщины самой природой предназначено для деторождения и любое обезболивание — абсурд. Так что Дженни, роняя слезы, один за другим переживала приступы боли. Наконец в ее животе взорвался вулкан, и она закричала, призывая Дэнни. В тот день от ее воплей дрожали оконные рамы.

А теперь точно так же дрожит ее тело…

Дженни стояла в дальнем конце коридора первого этажа. Раньше здесь находились общие душевые и ванная комната. Ванная сохранилась, и сейчас ее дверь была открыта. В коридор, изгоняя едкий запах лилий, выплывал влажный пар, насыщенный мягким ароматом лаванды. Лилии, расставленные на подоконниках, уже перезрели и окрасились коричневым. Дженни проскользнула в одну из комнат, прикрыв за собой дверь. Воспоминания рвали ее сердце.

* * *

Врач держит крошечного сморщенного ребенка. Темные глазки малыша удивленно уставились на потолочную лампу. Дженни тянется к новорожденному, касается пальцами запятнанного кровью одеяльца. Так хочется взять его на руки, посмотреть ему в глаза, сказать, что теперь они всегда будут вместе… Новый человечек, новая жизнь…

— Ребенка придется отдать в центр по уходу за новорожденными, Дженни.

Круговерть расплывающихся лиц. Дженни кричит. Физическая боль кончилась, на смену ей пришла другая, куда более страшная. Эта боль сведет ее с ума, и прогнозы, которыми все эти годы сыпали врачи, сбудутся. Через несколько часов она приходит в себя после инъекции транквилизатора. Руки и ноги привязаны к кровати, между ног — свежая горячая рана. О том, что ребенок умер, ей сообщила Верити — подслушивала под дверью. Издевательски улыбающееся лицо Верити скрывается за шторкой, задернутой вокруг кровати, и Дженни остается одна. Кричит, задыхается, пока очередной укол не погружает ее в сон.

* * *

В этой комнате, где теперь стоят книги по диетологии и висят мотивирующие постеры, Дженни много лет назад выплакала все глаза. В последующие годы она держала горе глубоко внутри, зато поддалась разрушительному гневу. Сегодня слезы пробили плотину; полились по щекам, смочили ворот свитера, потекли по шее. Мокрое лицо Дженни блестело в лунном свете. Ее раны открылись.

Сунув