— Я не сегодня начала дергаться по этому поводу.

— Извини, дорогая, но у меня ничего подходящего нет, — сказала Одри, закрывая ящики. — Наверняка у доктора найдется обезболивающее. Она сейчас проводит экскурсию для какой-то журналистки — мне даже удалось расслышать пару глупых вопросов о палатах, обитых войлоком, и смирительных рубашках. Скорее всего, кабинет открыт, так что тебе лучше поспешить.

Опять красться по темным коридорам?.. Впрочем, голова болела так, что выбора не оставалось. Кроме того, Эми точно знала, в каком ящике стола лежит аспирин.

— Хотя я не уверена, что обезболивающее сработает. Тебе лучше съездить в больницу и показаться специалисту.

Эми хотела было поведать о Жасмин и давно закрытой больнице Гристорпа, однако Одри уже улеглась в постель.

— А насчет Гейнор не беспокойся. Наверняка скоро вернется с размазанной помадой, — подала она голос, остановив Эми у двери.

Эми с порога бросила взгляд на переливающуюся открытку с изображением Иисуса с ягненком на плечах, висящую над кроватью Одри. Выражение лица Господа под разными углами зрения менялось: он то выглядел озабоченным, то словно благословлял. Выйдя в коридор, она вспомнила притчу, которую им рассказывали в воскресной школе. Спас Господь ягненка или приготовил на заклание? Хорошо бы верным оказался первый вариант.

65

Слабый, надтреснутый голос повторил:

— Помогите…

Дженни уставилась в темноту, ощущая, как ее щеки обдувает холодный сквозняк. В подвале располагались все системы жизнеобеспечения старой лечебницы: гигантские жужжащие блоки предохранителей и кряхтящие, словно старик с артритом, водонагреватели. Под потолком вились кишки газовых труб, исчезающих в темном чреве здания.

Сделав первый шаг по лестнице, Дженни услышала легкое потрескивание, какое издает игла на старой пластинке. Зазвучала тихая мелодия. Знакомая с детства песня, вот только название вылетело из головы.

Ее, словно магнитом, потянуло на звуки музыки, и Дженни на миг ощутила себя моряком, заслушавшимся пением сирен. Внутренний голос требовал немедленно развернуться и бежать. Наверное, в подвале находится комната отдыха охранников. Спрятались от дождя, попивают кофеек…

И вновь сквозь музыку послышалось:

— Помогите…

Дженни спустилась до нижней ступеньки; по спине сползла капля пота. За углом мигала потолочная лампа. Сердце испуганно сжалось, и все же Дженни пошла на свет. Выглянула за угол. Первый этаж клиники серьезно переоборудовали: там было чисто и светло, подвалом же никто и никогда не занимался. Краска болезненными струпьями слезала со стен, да и пожелтевшая цветная кайма у потолка не слишком украшала глухое, без окон, помещение. Дженни ощутила смутную тревогу — она узнала это зловещее место. Теперь понятно, почему второй этаж показался ей совершенно незнакомым, хотя санитары частенько возили ее в инвалидном кресле к лифту и обратно. Вот только лифт каждый раз шел не на второй этаж, а сюда, под землю.

Задерживая дыхание, Дженни робко пошла вперед. Потолочные лампы потрескивали и моргали. Попыталась взлететь умирающая муха, работая единственным оставшимся крылышком… нет, опрокинулась на спину и замерла. Под ботинками хрустели осколки битого стекла. Сориентироваться в лабиринте подземных ходов, освещенных призрачным голубоватым светом, было непросто. Пахло йодом и гнилью; волнами накатывала тошнота. Музыка звучала впереди — одна и та же песня. Похоже, игла доходила до конца дорожки, и чья-то рука вновь передвигала ее к началу.

Дженни заглянула в одну из боковых комнат. Посветив фонариком, увидела побеги плюща, пробившиеся сквозь раму прорезанного почти под самым потолком подвального окошка. Зеленые стебли сползли вниз по стене и оплели слепой монитор от компьютера, словно пытаясь его раздавить. На полу, посреди объеденных крысами трухлявых медицинских журналов эпохи семидесятых, лежало перевернутое кресло.

Камень под ногами был покрыт липкими серыми клоками пыли, забивающимися в углы и щели между стенами и полом. Выключив фонарик, Дженни вышла в коридор. Над головой гулко булькали огромные металлические трубы. Низких потолков при желании можно было коснуться рукой. Какое-то существо зашевелилось на одной из труб, и Дженни на голову свалился какой-то грязный ошметок, который она тут же с омерзением смахнула.

Справа шел ряд темных комнат с дверями из небьющегося стекла, покрытого отпечатками пальцев и жирными мазками. Каждая из них словно манила Дженни заглянуть внутрь, ознакомиться с пугающим содержимым.

Давай, давай, заходи. Загляни за тот мокрый картонный короб, рядом с лампой. Я тебе кое-что покажу… Не бойся, заходи!

Дженни, держа камеру наготове, переступила через порог. Самое время запечатлеть разруху, царящую под сверкающим первым этажом клиники. С потолка свисал голый провод с давно перегоревшей лампочкой. Дженни подняла камеру вверх и сделала снимок расползающегося на потолке сырого пятна. Похоже, еще немного, и балки рухнут в подвал. Поймала в объектив перевернутый желтый контейнер для опасных биоматериалов и выпавшие из него окровавленные иголки.

Чем дальше она продвигалась по коридору, тем сильнее чувствовался тошнотворный запах. По обе стороны шли забитые всяким хламом комнаты, словно все ненужное без разбора перетащили сюда с надземных этажей в надежде на те времена, когда эти вещи понадобятся вновь. Треснутые деревянные костыли, кресло дантиста со сломанной спинкой, напоминающей перебитый позвоночник…

Развернувшись к выходу из очередной комнаты, Дженни заметила длинную металлическую каталку — прямоугольный, прикрытый подвижной заслонкой ящик, в котором перевозили трупы из палат в морг. Она потянулась дрожащими пальцами к ручке заслонки, на миг застыла в нерешительности и, наконец, откинула крышку. Что там внутри?.. Дженни усмехнулась, представив себе, что снимает серебряный колпак с блюда, под которым лежит фирменный деликатес от шеф-повара — изысканный, исходящий паром стейк с кровью. Крышка со скрежетом подалась. Ничего интересного. Тусклые позеленевшие стенки и ржавые пятна на дне, куда обычно бросали свежий труп.

На двери по левую руку висела небольшая табличка в тонкой рамке. Учебный класс. Ручка была холодна как лед, это чувствовалось даже сквозь шерстяную перчатку. Трясущейся рукой Дженни толкнула дверь и начала ее медленно — дюйм за дюймом — открывать, словно опасаясь, что из темного проема выскочит дух разрушающегося здания. Внутри стоял операционный стол под лампой, рядом — металлическая тележка с хирургическим лотком.

Под потолком снова тоскливо заныли трубы, и Дженни осторожно вошла в комнату. Здесь не было характерного для других помещений упадка: по стенам стекала влага, по потолку ползли пятна плесени, но в целом в комнате царил порядок. Сфотографировав пластмассовый лоток у операционного стола, Дженни опустила камеру и присмотрелась. На лотке лежали длинный шприц, металлический штырь, какой-то зажим, напоминающий устройства для завивки ресниц, и маленький молоток.