— Я тебя узнал, ведь ты — трезенский Тесей, как и я, сын Посейдона. Идет молва, что ты, брат мой, герой могучий и справедливый, подобный Амфитриониду! Злодеев караешь, причем обязательно справедливо так, чтобы они терпели муку, какой подвергают других! Что ж, тогда борись со мной, хоть и без правил, но честно, и меч с палицей пусть не принимают участие в поединке.

На что юный герой, очень удивленный необычной для злодея — разбойника честной речью Керкиона, осторожно оглядываясь по сторонам, так ответил:

— Разумеется, я согласен освободиться от палицы и меча и биться с единственным правилом — не применять никакого оружия. Однако я предлагаю вообще не проводить никакого поединка, ведь мы братья.

Осмотрительный Тесей опасался, что у Керкиона где-нибудь спрятано оружие, и он коварно им воспользуется, когда он разоружится. Керкион между тем был непреклонен и заявил, что схватка обязательно состоится, ибо им двоим тесно будет на этой дороге.

Тесей понял, что он зря опасался подвоха со стороны Керкиона, ведь, если бы тот замышлял какое-нибудь коварство, то он бы напал на него внезапно, а не настаивал на поединке. Он отбросил меч и с виду изящную, но очень опасную для врагов палицу и предусмотрительно приготовился к схватке, быстро намазав обнаженные части тела оливковым маслом, которое ему помогло.

Это был самый тяжелый подвиг Тесея потому, что Керкион был намного тяжелее и сильнее его. Разбойник похожий на горного льва, долго мяса не евшего устремился к Тесею. Страха не знающий дух гонит голодного льва в крепкий запрыгнуть загон, чтоб свинью иль корову похитить. Если он даже пастухов пред загоном увидит, с копьями, со злобными псами стада свои стерегущих, все же, попытку свою не оставляет, не хочет вернуться в горы голодным. Так же и дух Керкиона на Тесея заставлял его смело ринуться и убить.

Юноша несколько раз был на волосок от гибели, когда Керкион его хватал мощными руками и пытался задушить в смертельном объятии или ударить рукой или ногой или, схватив, бросить на землю. Однако всякий раз, благодаря природной ловкости, юношеской гибкости и приемам, приобретенным в тренировочных схватках с тяжелыми противниками и изобретенными им самим, юному герою удавалось ускользнуть от встречи с чернокрылым Танатом. Ему так же помогало масло, делавшее его скользким и полное отсутствие спереди волос, все пышные русые локоны висели сзади, а спины своей он не показывал Керкиону.

Однако вскоре обильный пот смыл все масло с тела Тесея, и Керкион со злорадством это понял. Он крепко обхватил стройного юношу двумя руками, сумев прижать его к себе так, что руки Тесея оказались прижатыми к бокам железными объятьями врага. Как Тесей не изворачивался, словно змея, выскользнуть из захвата более мощного противника он никак не мог. Керкион же, приподняв его над землей, продолжал все сильнее сжимать его тело, словно обхвативший своими кольцами, удушающий змей, не давал ему вздохнуть.

Тесей почувствовал, что вскоре он совсем задохнется и решил от безысходности ударить противника в лоб своим лбом. Больше нечем ему было сильно ударить, ведь руки его были к бокам прижаты мощным противником, ноги тоже были вплотную к ногам Керкиона. Но он медлил, колебался потому, что понимал, чем сильнее он злодея ударит, тем ему самому будет хуже, ведь у того лоб не менее крепкий, чем у него. Положение казалось совершенно безвыходным, и воздуха в сжатой груди оставалось все меньше.

Юный герой лихорадочно искал выход, и тут перед ним промелькнул бог счастливого мгновения Кайрос с его прядью волос, спускающейся на лоб, и он вдруг сделал то, чего сам от себя не ожидал. Он решительно отклонил голову назад и чуть вбок и изо всех сил ударил лбом элевсинского царя, но не в лоб, а в висок. Тесей это сделал потому, что ему на миг показалось, что Кайрос прикрыл своей единственной прядью волос лоб, как бы показывая ему, что бить надо не в защищенный лобной костью вражеский лоб. Но, если не в лоб, то бить можно было только в висок.

Судьба оказалась благосклонной к Тесею, ведь, если бы Керкион сам не поднял его над землею, то ему было бы не ударить врага в висок своей головой, слишком велика была у них разница в росте. У Тесея посыпались искры из глаз, и кругом пошла голова, но не напрасным удар оказался — страшные объятья вдруг разомкнулись, и великан стал медленно оседать, словно в начале падения высокое толстое дерево, с двух сторон полностью подрубленное топором.

Разгоряченный схваткой Тесей сначала не понял, что врага уже смерть багровая осенила. Поэтому он, хоть и шатался, словно пьяный, но все же успел ударил медленно падавшего Керкиона ногой, целясь в живот. Увидев, что противник не почувствовал удара и, оказавшись на земле, остался на ней лежать неподвижно, Тесей понял, что он победил и по установившейся недавно привычке, набрав полную грудь воздуха, дико заорал:

— Великому Тесею слава! Разбойник Керкион, сын Посейдона, мной умерщвлен, притом без оружия! Пусть слава о моем новом подвиге разлетится по всей земле всюду, куда солнца лучи проникают!

Тесей победил своего могучего противника не при помощи физического превосходства или оружия, а благодаря храбрости и искусству борьбы и, может быть, некоторому везению — у него очень крепким лоб оказался, а у Керкиона — слишком слабым висок.

По преданию, о котором рассказывает Павсаний, Тесей первый изобрел подлинное искусство борьбы и в дальнейшем от него берет начало наука, как надо бороться благодаря умению и знанию различных приемов; а прежде при борьбе полагались только на рост и телесную силу.

Некоторые старые элевсинцы рассказывают, что Керкион Алопу не закапывал в могилу, а заключил в подземную комнату. Тесей, якобы, освободил из темницы Алопу, которая давно не видела сияния солнечных лучей, и была не здорова. Узнав о смерти Керкиона, афинский охотник, воспитавший маленького Гиппофоонта, привез его на колеснице в царский дворец и отдал матери, которая после этого стала быстро поправляться. Тесей, прежде чем уйти, возвел юного Гиппофоя на аркадский трон.

87. Эринии преследуют Тесея

Отправив столько в мрачное царство вечно угрюмого Гадеса людей, промышлявших преступленьем на большой Истмийской дороге, юный Тесей вместо заслуженной гордости вдруг перестал есть с аппетитом и крепко спать.

Юноша стал совсем мало есть, и это