Потянув на себя тяжёлую дверь, я влетела внутрь и ускорила шаг, желая как можно скорее преодолеть сумрачный узкий коридор, добраться до конечной точки и посмотреть в его лживые глаза.

Посмотреть и, возможно, ошибиться. Я хотела ошибиться.

В тренировочном зале Максвелл был один. Сверкая своим обнажённым торсом, покрытым татуировками и каплями пота, он двигался в центре ринга, отрабатывая быструю комбинацию ударов. Уклонялся корпусом от невидимых выпадов и бил призрачного противника, под разным углом выбрасывая вперёд кулаки, обмотанные белыми бинтами.

Из-за доносящегося из колонки рэпа Эминема было сложно расслышать мои шаги, и я со всей дури пнула ни в чём не повинную скамью, чтобы обозначить своё присутствие.

Железные ножки с противным лязгом проехались по полу, и Уайт резко обернулся к источнику звука. Хмурая складка, вызванная недоумением, держалась на мужском лбу всего пару секунд, а затем разгладилась, и одна из густых бровей иронично взлетела вверх. Чемпиона явно развеселил мой дурацкий домашний костюм с Багз Банни, который из-за шокирующих новостей я забыла переодеть.

А мне было плевать на одежду! Плевать на свой всклокоченный вид! Плевать на всё! Мне потребовалось очень много усилий, чтобы ненавязчиво выяснить в переписке его местонахождение, скрыв при этом свои истинные эмоции. И сдерживаться у меня больше не было причин.

– Эм… – начал Уайт и тут же заткнулся, ощутив мой недружелюбный настрой.

Отрывистыми шагами я подошла к платформе, решительно пролезла между канатами и со всей силы швырнула фотографию ему в ноги.

– Ты знал? – голос сбился с ритма.

Снимок приземлился картинкой вверх возле носка его левой бутсы. И с высоты своего роста Максвеллу ничего не стоило рассмотреть изображённого на нём человека.

Буквально за долю секунды лицо чемпиона приняло совсем другие черты: жёсткие, острые… незнакомые. Поднятый прямо на меня тяжёлый взгляд обдал металлическим холодом.

– Да.

Это «да» разорвало все внутренности. Размозжило каждый орган.

Всю дорогу сюда я уговаривала себя не реветь. Но одно слово, и все клятвы стёрлись. Не осталось даже пыли.

– Как ты мог…

– Откуда у тебя фото Виктора? – требовательно спросил Уайт.

Я растерялась, не ожидая такой реакции. Где вина? Раскаяние? Сожаление, твою мать?! И что ещё за «Виктор»?

– Это Рауль де ла Торре. – Я чувствовала, как позорно дрожит голос, и не знала, что мне делать дальше с его признанием.

А Максвелл в противовес мне оставался спокойнее камня.

– Его полное имя – Виктор Рауль Руис Айя де ла Торре, – без запинки отчеканил Уайт, упуская такую бесполезную вещь, как эмоции.  – Как Рауль он известен в обширных кругах, как Виктор – в более узких.

Он так обыденно говорил о человеке, убившем Эйдена…

– Тебе лучше знать! – Истерика набирала обороты. – Ты же как раз входишь в его близкий круг!

– Эм…

– Как ты мог не сказать мне?

– Послушай…

– Как ты мог не сказать мне?! – заорала я. – Я делилась с тобой всем! Ты знал, как я переживаю! Как виню себя! Как схожу с ума!

Здесь и без самоанализа было понятно, что его молчание ударило по мне в разы сильнее, чем молчание Стива.

– Как давно ты знаешь?!

Вопрос повис в воздухе. Слепая вера в надежде распахнула глаза. Вдруг он узнал недавно, не успел сообщить. Хотел, но не успел. Несколько вариантов для спасения, для оправдания.

– Или… – Ужасное допущение, словно отравленная стрела, пронзило голову. – Ты…  – Я сделала шаг назад, страшась собственной мысли. – Тоже замешан в этом? На фото не видно исполнителя, но…

– Прекрати нести бред, – отрезал Уайт. – Это произошло в тюрьме. Мне изначально показалась его фамилия знакомой. Сначала вспомнил про адвоката, который пошёл против Виктора, а затем и про его сына. Я не принимал в этом никакого участия.

Значит, в больнице он уже знал. В клубе, у Миллера, в Яме… у каньона… Последнее было самым жестоким. Наше свидание, на котором, как мне казалось, мы стали ближе. Где я рассказала ему, что ищу хоть какую-то информацию о той ночи. А он… промолчал.

– «Ты простишь себя. А я помогу», – я с яростью выплюнула его же слова. – Ты – лицемерный ублюдок!

Уайт стиснул челюсти, хмуро глядя на меня исподлобья.

– Ты – лицемерный ублюдок, – рвано повторила я, задыхаясь от судороги в стенках горла. Внутри будто разлился огромный бассейн слёз. Считанные секунды, и, прорвав дамбу, его волна накроет меня с головой. Я захлебнусь.

«Я никогда тебе не врал».

– Ты врал мне! Всё это время врал! – истерично повторяла я его фразы, размазывая влажные дорожки по щекам.

– Я не лгал. Не говорил – да. Но не лгал.

– И что это меняет?! – взорвалась я, отказываясь себя контролировать. – Ты работаешь на человека, который убил Эйдена! Ты вообще осознаешь это?! Общаешься с ним, сидишь за одним столом!  – Я представила, как они завтракают вместе, пьют кофе, и мне стало невыносимо плохо. – Меня… меня тошнит от тебя.

Максвелл даже не дёрнулся, и это ещё глубже продырявило открытую рану. Словно ему было всё равно… Словно ему совсем не было дела до моих переживаний.

– Виктор сядет…

– Конечно, сядет! Я сделаю всё, чтобы он сел! А лучше – сдох!

– Ты ничего не будешь делать!

В зале воцарилось молчание. В его твёрдом голосе с оттенком затаённого раздражения я расслышала непоколебимость, которая только подстёгивала меня сделать всё наоборот. Неужели он думал, что я буду сидеть, сложа руки, зная, что убийца Эйдена спокойно дышит?!

– И кто мне помешает? – желчно процедила я. – Ты?

– Я не говорил, чтобы ты не наделала глупостей, но я обязательно сказал бы позже. Виктор ответит за всё. Тебе нужно лишь подождать.

Я зло рассмеялась.

– Серьёзно? Сказал бы позже? Когда? После того, как трахнул бы меня?

– После того, как Виктор сел бы, – сдержанно повторил Максвелл, но я видела, что в глазах сворачивается знакомая тьма.

Он был на грани. Терпел. А мне было мало. Я хотела снести его самообладание. Выпотрошить. Причинить боль. Как причинил он мне своим молчанием.

Так, чтобы горело.

– Знаешь, в чём разница между нами? – Мои слова были насквозь пропитаны ядом. – Ты не терял того, кого безумно любил. Твоя жена и мать – обычные шлюхи. Невелика потеря! – выплюнула я, с мстительным наслаждением отмечая, как маска невозмутимости дрогнула. Возможно, стоило притормозить, но инстинкт самосохранения сгорел, как спичка. – Эйден же был невероятным человеком. Верным, преданным, умным, честным. Самым лучшим! Ты не понимаешь, что он для