Шрифт:
Закладка:
Домик притих, словно прислушался, а Аджарас, с возмущением уставившись на Светлану Львовну, мигом обрел дар речи.
— Смылшана! Вы в своем уме?! Почему вы не в своей комнате? Это опасно! — Кот все еще не решался отцепиться от трубы, мохнатая морда выглядывала сбоку, излучая крайнюю степень негодования от происходящего. — В каком жутком месте мы оказались? Вас все-таки занесло туда, куда вам ходить не велели? Вам платят за поступающих и, знаете ли...
Как и всегда после эмоциональной речи шерстистого паразита, коверкающего ее имя на все лады, Света минуту хватала ртом воздух, не зная, что сказать, а потом сама перешла в наступление.
— Да что вы говорите, Жорочка? Я, между прочим, только этим и занимаюсь! И смею заметить, дело движется! — Завернувшись в лоскутное одеяло, Райская отпихнула босыми пальчиками ног чугунок, подкатившийся к лавке, и с вызовом посмотрела в сузившийся зрачок кошачьих глаз. — А вот где вы все время ходите и что, в конце концов, происходит, мне непонятно. И нечего было меня пугать, подбрасывая мне в комнату свои часы...
— Часы? ЧАСЫ-Ы-Ы! — Кот за трубой взвыл испуганной сиреной. — Ни в коем случае не открывай дверь! Не открывай...
Но как обычно, узнать, какая дверь и почему ее нельзя открывать, не представилось возможным, поскольку усатая морда стала расплываться желтоватым пятном, лапа с когтями отцепилась от беленых печных кирпичей, и Аджарас исчез.
«Надо же, даже не возмутился, что я его Жориком назвала, — удивилась Света и задумалась. — Значит, тикалки были не его, а тогда чьи и как они попали в мою комнату? И что чокнутый рыжик вопил про какую-то дверь?»
Поднявшись с лежанки, Света стала подбирать чугунки. Поставив их на место, расправила коврик, отнесла к двери сломанный стул, надеясь, что кто-нибудь сможет починить, с надеждой заглянула в печку, чихнув от облачка поднявшейся золы.
— Похоже, наглая морда еще и завтрака меня лишила, пирогов сегодня не ожидается, — вслух прокомментировала она увиденное.
От избушки потянуло печалью и виной.
Светлана нежно погладила светло-янтарные бревнышки стены.
— Ничего, мой хороший, это не твоя вина. Знать бы еще, что за дверь и где она находится. Все же входов и выходов здесь везде полно, вдруг один из них тот самый, куда мне не следует соваться?
Послышалось мелодичное протяжное пение.
— Мадам, вас ждут к столу, поторопи-итесь, — прервало ее мысли вслух раздавшееся под окном.
— Вот и серенады дождалась, — усмехнулась Света. — Все же голос у Гринстена чудесный, когда он не ворчит себе в бороду.
А чудесный голос продолжил мелодично солировать снаружи, словно выманивая:
— Там ждет вас чай, омлет и каша. И мы все ждем узнать, и срочно, пошто наш Изя так метался, как будто было несваренье у деревянного жилища.
Потом «серенада» прервалась, и сиплый голос гнома отрывисто и хрипло рявкнул:
— Мадам Райская, имейте совесть и сочувствие к голодающим, выходите! Вы там вообще живы или преставились уже и это от вас куролапого так пучило? А-а-а!..
Сочный «шмяк» прервал хамское рассуждение. От избушки пришла картинка летящего бородача, отправленного метким пинком когтистой лапы в кучу вырытой вчера у террасы земли.
Беспокоясь о здоровье не предназначенного для полетов представителя гномской расы, Светлана Львовна торопливо оделась и выскочила наружу.
Беспокоилась женщина зря. Бурча под нос что-то нелицеприятное про наглых гигантских кур, Гринстен, перепачканный, как профессиональный землекоп, уже вылез из рыхлой кучи.
Погрозив кулаком хлопавшему ставеньками Изе, он окинул взглядом встревоженную Свету и хмуро заявил:
— Я переодеваться, а вы идите уже, что ли.
Гном потопал куда-то в сторону и, к изумлению Райской, пнув стену общежития, провалился в нее, словно его тут и не было.
— Что за чудеса! — вытаращилась на монолитную каменную стену Светлана. — Как это он сделал?
Отвечать было некому, и ей ничего не оставалось, как просто подняться по ступеням террасы и войти в столовую, где ее давно ждали.
— Братец решил распеться, — лучисто улыбаясь, выглянула из кухни маленькая гнома. — И полет этого хама мы видели, вот умеет он всегда под конец все испортить.
Светлана Львовна кивнула и, присев к столу, развела руками в извиняющемся жесте.
— Сегодня Изенька ничего не пек. Тоже, наверное, видели? А как Гринстен в стену смог войти? Вы все так можете?
Почему Свете пришло это в голову, она не знала, но подопечные неожиданно подтвердили ее предположение.
— Можем теперь, да вы и сами сможете, раз здесь живете. Правда, так перемещаться по всему общежитию не выйдет, только если вам срочно надо попасть в свою комнату, — ответил Вильент Сапролейн, подвигая к себе тарелку с омлетом.
— А насчет выпечки не переживайте. — Кельда поставила перед Светой точно такую же тарелку с желтым влажным и пористым омлетом с блестящей пленочкой маслица. — Я оладий нажарила. Олиско сразу сказала, что Изя сегодня печь не будет, беспокойный он очень. У него теперь тоже часы внутри есть? Может, ему тиканье мешает?
Никаких часов в домике Светлана Львовна не заметила, зато только сейчас обратила внимание, что в столовой их тикало целых три.
Большие часы с маятником и кукушкой висели на стене напротив окна. На буфетной стойке у кухни стояли вторые, простые и незамысловатые, обычной круглой формы с маленькими ножками, а вот третьи, на чайном столике рядом с диванчиком у выхода на террасу, были вычурные, с позолоченным циферблатом в завитушках и имели широкое мраморное основание.
Порассуждать о беспокоящих ее часах с подопечными Света не успела, поскольку вернувшийся гном сразу, не успев сунуть в рот бутерброд, потребовал одобрить его идею для соревнований.
От размаха мысли бородатого коммерсанта Светлана пришла в восхищение и сомнение. Задумал Гринстен то, что было дорого и близко сердцу любого представителя его расы. Пивную!
— Вы же сами сказали, чтобы безопасно, выгодно и красиво, — горячился он, хотя Света даже не успела что-то сказать, не то что возразить. — Выгодно точно, опасного в пиве и закуске ничего нет, а красоту вон Олиско с Мельзитунейном изобразят как-нибудь. Даже Кельде дело найдется. Пиво-то разлить по кружкам, чтоб всем ровнехонько и аккурат до крайчиков, это не просто опыт, а точность в чистом виде!
Не рискнув резко
