Что я понимаю – что-то тогда произошло. Даже не буду требовать, чтобы она мне рассказала, что именно. Ведь она нас нашла, она послала Эварса, я понимаю, что это первый шаг навстречу, что она чувствует свою вину. И что можно идти друг к другу очень долго, на это уйдут месяцы и годы. А можно сесть в самолет и прилететь.

Я давно не была в Москве, уже несколько лет. Столько новых домов, столько развязок дорог, столько машин! В который раз я порадовалась, что мы не живем здесь. Я бы не выдержала такого грохота, чада, суеты. Интересно, какой дом у мамы в Австралии. На одной фотографии был кусок веранды, белой, большой. Но самого дома видно не было. Интересно, кто, кроме нее, там живет. Кто бы ни жил, я подружусь со всеми. Я проведу там неделю или две и вернусь. Отпуск за свой счет я взяла на две недели. Я думаю, мне этого хватит. И я уверена, что я уговорю маму приехать в Россию хотя бы ненадолго.

Путь мне предстоит такой долгий и нелегкий, что я должна запастись терпением. Может быть, я и неправа, что не сказала ничего Марише. Это свинство, хорошая сестра так не поступает. Вместе лететь бы было веселее… Я лечу с двумя пересадками – в Стамбуле и еще в Малайзии. Моя дорога займет с остановками сорок четыре часа. Когда мы летали с Маришей, она обычно съедала всё за меня и за себя. А я только пила воду и чай, поскольку никогда не могла похвастаться отличным самочувствием в полете. Но сейчас все будет по-другому. Когда у тебя есть цель, любые тяготы переносятся иначе. Это азы житейской психологии.

До полета моего оставалось чуть больше двух часов, я приехала заранее. Я зарегистрировалась на рейс еще дома, багажа у меня мало – сумка и небольшой чемоданчик. Почему-то не звонила Мариша. Она вчера пыталась мне звонить, писала ночью в поезде, пока я не спала. Я разговаривать не стала, на сообщения кратко отвечала. Мне показалось, что Мариша как-то тревожно спрашивает: «Ты как? У тебя вообще что и как?», но я постаралась свести все к шутке. Мне не нужно, чтобы она остановила меня в самый последний момент.

Я стояла в магазине, где можно купить нужные и ненужные вещи при вылете из России. Я ведь так подарок маме и не придумала. Решила все-таки купить здесь изящный шарф с размытыми цветами – бледно-голубыми, персиковыми, розовыми. Мне кажется, у нее такой был. Больше его нет. Или она забрала его с собой, или он где-то завалялся при переездах. Напомнит ли он ей о России – не знаю, но мне он очень понравился, я сразу представила в нем маму, как она засмеется, накинет шарф на плечи, чуть сощурит в улыбке глаза… Шарф стоил дорого, здесь всё дорого, в этом магазине ненужных вещей. Но я не стала жалеть денег. Тем более, что мои коты нашли те деньги, которые от меня прятал домовой. Рыжая Айя скреблась и скреблась где-то в шкафу, когда я собирала вещи в поездку, а двое других внимательно за ней наблюдали. Я открыла створку и увидела растерянную Айю, которая выковыряла откуда-то пакетик с деньгами. Я хотела рассказать это Марише, но решила сделать это когда-нибудь потом.

Только я вспомнила про Маришу, и она позвонила. Что-то она чувствует, конечно. Еще бы моя сестра, с которой мы вместе ждали появления на свет девять месяцев, вместе росли и вместе переживали мамин побег, не чувствовала. Но я не буду отвечать. Выключать телефон на всякий случай я не стала. Мало ли что. Вдруг придет оповещение от авиакомпании или появятся на экране какие-то срочные новости. Срочное сообщение пришло – от Мариши. «Оля! Это срочно! Сними трубку!»

Всё понятно. Не хочет, чтобы в моей жизни что-то происходило без ее контроля. Нет, не сниму. «Оля!!!» Если Мариша зовет меня Олей, это означает, что степень важности нашего разговора просто космическая. Нет, меня этим не возьмешь. Что может быть срочного? «Оля! Лёлечка! Умоляю тебя, ответь! Ты где? Я не могу тебя найти!»

Я инстинктивно обернулась. Но ведь не в Шереметьево же она меня ищет? Она не знает, не может знать, где я сейчас. О моем отъезде знает одна Юлечка. На всякий случай я той напоследок сказала, что насчет Австралии, естественно, пошутила, что еду на самом деле в санаторий, лечу на Кавказ, в Минводы, так как мне необходимо восстановить здоровье и нервы. Юлечка поверила, она верит всему и всем – удивительное свойство натуры. Ее молодой человек обманывал ее уже столько раз, что Юлечка могла бы приобрести иммунитет ко вранью и недоверчивость ко всему миру. Но она верит и ему, и всем остальным, и ей с этим хорошо жить. Ведь она живет в мире добрых людей, которые не могут врать. Просто иногда они обижают ее, непонятно почему, она страдает, плачет и снова им верит.

– Далеко летите?

Мужчина, подсевший ко мне, улыбался так хорошо, что я ответила:

– К маме. В Австралию.

– А я к брату в Армению. Шесть лет уже не был, боюсь летать. А он не может прилететь.

Я не стала спрашивать почему, просто кивнула. А он стал рассказывать дальше. Я втянулась в разговор – всё лучше, чем рефлексировать без пользы – надо ли было брать с собой сестру Маришу или нет. Мы поговорили – о лётной погоде, о том, что я тоже боюсь лететь, о том, как надо вести себя на посадке, чтобы меньше укачивало. Мужчина рассказал, что он врач и работает в подмосковной поликлинике, очень удивился, что я психолог, сказал, что я совсем не похожа на психолога – в хорошем смысле. Я даже оставила ему свой электронный адрес и телефон. Я видела, что я ему нравлюсь, что его не заинтересовали мои консультации и знакомится он из симпатии. Это так иногда приятно – видеть, что ты привлекательна, что хороший, явно положительный человек (он сказал, что разведен уже семь лет, поэтому и уехал из Армении) подходит к тебе не потому, что ему некому рассказать о своих проблемах, а просто потому, что ему приятно на тебя смотреть.

Не я ли убеждаю женщин, что хуже объективации женщин ничего нет, что мы не объекты мужских желаний и не должны стремиться ими быть?.. А кто сказал, что я права? Мне же приятно, что я нравлюсь… И я, кажется, совсем не боюсь лететь. И через два дня – чуть меньше – я выйду из самолета на далеком континенте, самом маленьком континенте Земли. Где живет мой самый близкий человек, та, которой мне так не хватало все эти годы.

Время от времени у меня подступало такое волнение, что начинало ломить кисти рук. Я купила мороженое, но не смогла его съесть, посидела с ним и выбросила. Скорей бы уже сесть в самолет, подняться в небо, попрощаться мысленно со всеми, кто остается на земле. Я знаю, что я вернусь немного другой, чувствую это.

Несмотря на бессонную ночь, у меня было такое хорошее настроение, что, возможно, всё казалось чуть лучше, чем было на самом деле. Бывают такие дни, когда внутренний настрой добавляет маленький плюсик ко всему.

– Лёля!!! – Кто-то положил мне тяжелую руку на плечо.

Я обернулась. О, нет. Мариша не дала мне встать.

– Я нашла тебя. Я думала, не найду. Я просто не могла по телефону…

– Что ты здесь делаешь?

– Лёля, послушай…

– Ты решила лететь со мной? Откуда ты знаешь? Кто тебе сказал? Как ты меня нашла?

Мариша щелкнула по экрану телефона:

– Видела, что ты движешься к Москве, Юля твоя сказала, что ты едешь в санаторий, но так неуверенно это говорила. У меня сердце было не на месте, сны всякие снились, ты не отвечаешь… Решила догнать тебя и – видишь – не зря.

– Зря, – упрямо сказала я. – Зря!

Мариша попыталась крепко меня обнять, но я высвободилась.

– Ты режим слежки установила за мной?

– Это не слежка, я просто связала наши телефоны.

– Слежка!

– Лёля…

Я вздрогнула от собственной мысли – а может, Мариша ничего не знает? Главное, самой не проболтаться… Она же ничего пока не говорит об Австралии…Может, она просто обо мне волновалась, у нее бывают такие приступы… Я с подозрением посмотрела на сестру.

– Лёля, не надо никуда ехать! Не надо лететь. Ты ведь в Австралию собралась, правильно?

– А! – Я даже засмеялась,