земли обратились в выгоревшие до пепелищ леса, обугленные руины городов, разрушенные трассы с миллионами застрявших машин и тысячами разлагающихся на обочинах трупов, не выдержавших холода, голода и заражённых осадков первых недель. Однако общий радиационный фон несколько снизился. Быть может, критическое заражение ещё не успело забраться настолько далеко на юг и преодолеть высокие горы со стороны Восточного Китая. Либо же места ударов наконец прогорели и перестали пополнять атмосферу новым ядом, а ещё не осевшая сажа застряла в верхних слоях. Никто не знал точных причин, все просто были благодарны случаю, что пребывание на улице не сулило немедленной смертельной дозы. Докурив, Николай выбросил окурок на заснеженную дорогу и вновь затянул толстый зелёный брезент. Убрав исписанную больше чем наполовину тетрадь в борсетку, мужчина ласково погладил ожесточённо грызущую полюбившуюся палку Элли и оглядел ставшие уже совсем родными лица.

Обнимаемый женой Василий равнодушно налаживал быстро расстраивающиеся на морозе струны. Профессор рассказывал рассевшейся вокруг увлечённой группке из детей, подростков, пожилой пары и Стогова о принципах серой морали и субъективном восприятии зла. Несколько других жителей и в кои-то веки не спящая Ната сшивали толстые слои брезента, дабы палатки и тенты немного лучше удерживали тепло. Айрат нервно отчитывал Семёна за полное несоблюдение техники безопасности, тыча тому в лицо выроненным посреди кузова рожком автомата, а лежащий рядом Петя болезненно похрапывал, то и дело дёргая перебинтованными руками, безуспешно пытаясь отогнать проявления дурного сна. В самой тёплой части кузова, у кабины, Люба меняла повязку постепенно идущему на поправку Борису, которого аккуратно поддерживали под голову заботливые члены семьи. Из знакомых лиц не хватало только Березина, Лены и Кирилла, решивших временно перебраться в первую машину. Да и вообще, с каждым днём пассажиры всё сильнее перемешивались между грузовиками: многие предпочитали уже приевшимся собеседникам новую компанию. В конце концов, даже самые скандальные личности были вынуждены смириться с объединением и почти прекратили возмущаться.

В голове закололо. Николай рефлекторно приготовился выслушивать очередные издевательства и хохот, но боль плавно стихла после нескольких пульсаций. По какой-то неведомой причине разум хранил молчание уже больше трёх суток: спутница не выползла ещё ни разу с момента ухода от заснеженной опушки. Внезапно в душе зародилось слабое чувство одиночества, вмиг сменившись омерзением и страхом. Николай скривился и мотнул головой, пытаясь прогнать возникшие перед глазами воспоминания, но кожа буквально ощущала капающую на кисти кровь из разреза и твёрдость сдавленного пальцами скальпеля.

– Это же ты, да?! Это ты! Я знаю, это ты! – зажмурившись, прошептал Николай. Давящая со всех сторон тишина становилась тяжелее с каждым мгновением. – Не дождёшься!

– Парочку партий? – вакуумный купол был одномоментно разорван тёплым хрипловатым голосом. От беззвучной пустоты не осталось и следа: слух разом уловил машинный треск двигателя, переговоры жителей и громогласный храп.

– Сыграем? – повторил усевшийся рядом Александр, раскрывая на коленках небольшую сувенирную шахматную доску.

– А? Профессор? – ещё миг Николай оглядывался и вслушивался в окружающий мир, прежде чем утвердительно кивнуть. Александр, довольно улыбнувшись, принялся расставлять маленькие магнитные фигурки и, закончив, спрятал по одной пешке каждого цвета в кулаках, протягивая их оппоненту. Николай хлопнул по левой кисти – белые.

– Как они? – подтянув сползающие с исхудавших рук бинты, Николай оглядел весело обсуждающих недавнюю лекцию детишек, открыв партию стандартным ходом королевской пешки.

– Смышлёные ребята. Куда трудолюбивее моих студентов, – усмехнулся старичок. На поле выпрыгнули разноцветные кони и белый слон, а спустя несколько ходов оба игрока закрылись рокировкой.

– Им нынче всё с лёгкостью даётся. Такое талантливое поколение… – с толикой едва заметной печали Николай отступил слоном из-под удара.

– Знаете, мы все видим, как вы гложете себя, – Александр мягко заглянул в сосредоточенное лицо оппонента. – Просто помните, что вас поддерживают и понимают.

– Прошу, профессор, давайте о чём-то другом, – резко бросил Николай, укрепляя оборону на доске.

Александр, слабо улыбнувшись, понимающе кивнул и вывел ферзя:

– Что ж, предлагайте.

– Чем бы вы хотели заняться? Когда доберётесь.

– В мои годы немного поздновато об этом задумываться, – покачал головой профессор, разменивая коня на слона и оглядывая заметно опустевшую доску. – Новые увлечения – удел юных.

– Там начнётся совсем другая жизнь. Самое время попробовать себя в чём-то необычном, не находите? Вы же сами говорили: новая глава – оставим прошлое позади.

– Ваша правда, – на мгновение призадумавшись, Александр еле сдержал смех. – Тамара всегда тянула меня на оперу, а я делал вид, что до одури её не переношу. Поначалу так и было, но после – мне так понравилось, что я даже подумывал записаться на сольфеджио.

– Ваша супруга?

– Да… – на мгновение окунувшись в воспоминания, профессор вынырнул в реальность, незаметно утирая намокшие глаза рукавом.

– Среди нас есть музыкант, подпевка, а теперь ещё и главный вокал, – разменяв слонов, расслабленно хихикнул Николай. – Уверен, из этого может получиться отличная группа.

– Не думаю, что в ближайшие годы будут востребованы любительские концерты, – отрицательно покачал головой профессор, глядя куда-то сквозь собеседника. – Скорее всего, нас как беженцев направят выполнять простейшую черновую работу. Так что выбор, чем заняться будет невелик, но, будь возможность… Да, я бы попробовал заняться пением.

– Зря принижаетесь. Уверен, вам точно найдётся местечко в каком-нибудь университете или на крайний случай школе.

– Не переживайте, – Александр тепло оглядел увлечённо занимающихся своими делами жителей. – На произвол судьбы я вас не оставлю.

В партии тем временем произошёл удачный для чёрных размен слона на ладью. Уставившись на доску, Николай крепко задумался:

– Какой она была? Ваша жена.

– Тома… – печально протянул профессор, погружаясь в воспоминания. – Тома была лучшим человеком на свете. Блестяще умна и, что важнее, – мудра. Гибкая в общении, когда нужно договориться, но невероятно радикальная там, где требовалась твёрдость. Умела найти подход к кому угодно и, в отличие от меня, не была зациклена на одной лишь работе. Писала прекрасные портреты, в совершенстве знала испанский и танцевала фламенко так, что у меня каждый раз захватывало дух, даже спустя десятилетия. Знаете, она была человеком, на которого я всегда старался равняться. Вернее, даже так: она была единственным человеком за всю мою жизнь, на которого я пытался равняться и кому изо всех сил старался соответствовать.

– Вы очень любили её, – представив описанную особу, Николай заворожённо всмотрелся в собеседника.

– Ну разумеется, – недоумённо поднял глаза Александр. – Иначе не женился бы.

– Многих отсутствие чувств не останавливает, – Николай наконец сумел отыграть потерянное качество. – И очень мало кто испытывает то, что вы только что описали.

– Несчастные люди… – профессор удручённо цокнул и, найдя удачный ход, забрал белого коня, возвращая преимущество. – Помню, как-то раз мы с коллегой по кафедре получили путёвки на