Элли сияет. Она знала, что была права насчет Наоми, и знала, что Мэри ошибается.

– Она подписана, – подсказывает Элли и показывает на футболку. Она знает, что ей нужно довольствоваться услышанной благодарностью и уходить, но ей хочется немного подольше покупаться в этом счастливом моменте. Тепло улыбки Наоми – это что-то из разряда тысячи солнц.

– Вау, спасибо! Ты на самом деле крутая, ты знаешь это?

У Элли такое ощущение, что ее лицо может треснуть от широты улыбки. Вчера вечером она провела несколько часов, тренируясь расписываться, как каждый член группы. Она нашла их подписи в Интернете, для начала перенесла карандашом на бумагу, потом тренировалась ручкой и наконец решилась расписаться на футболке. Выглядят не очень, но Элли решила, что подписи на футболке в любом случае будут выглядеть не совсем так, как на бумаге. Именно из-за этого они и поругались с Мэри – Мэри увидела Элли, когда она тренировалась подписываться, как парни из группы, и спросила, зачем ей это. Когда Элли объяснила, как она по глупости сказала Наоми Харпер, что знает кое-кого из группы, и сейчас подделывает автографы, чтобы подарить футболку Наоми, Мэри отреагировала слишком бурно, посчитав это нелепостью и заявив Элли, что не следует делать никаких подарков человеку, который сделал ей столько гадостей. Мэри сказала, что Элли всегда будет позволять вытирать об себя ноги, если не научится защищаться, а Наоми никогда не изменится, и доверять ей нельзя. Элли расстроилась и одновременно пришла в ярость. Как Мэри смеет быть такой жестокой? Она понятия не имеет, что это такое, когда ты каждый день одна и чувствуешь себя отверженной. У Мэри полно подруг, так кто она такая, чтобы что-то говорить Элли? Чтобы не прилагала усилий, пытаясь найти подруг?

– Ерунда. – Элли пожимает плечами, боясь показаться слишком желающей угодить и одновременно боясь показаться равнодушной. – Просто я почти не знаю людей, которым нравится эта группа, поэтому подумала, что тебе придется по душе футболка.

– Мне она очень нравится. – Наоми кивает на пустое место за столом. – Хочешь к нам?

Элли больше всего на свете хочется сидеть с ними за одним столом; ей хочется встроиться, смеяться и хихикать, как делают настоящие подруги. Но она боится. Это дело с футболкой прошло идеально, точно так, как она вчера вечером проигрывала у себя в голове, снова и снова. Она представляла лучший из возможных сценариев, а иногда и худший (тут она ничего не могла с собой поделать). И она боится, что чем дольше тут остается, тем больше шансов, что она ляпнет какую-нибудь глупость и потеряет все. Вместо этого Элли изображает на лице глубокое сожаление и качает головой.

– Прости, – говорит она равнодушно – настолько, насколько у нее это получается. – Но я должна в большую перемену идти в кабинет к Жирноголовому. Он думает, что это я запустила лягушек в кабинет биологии.

– А это ты? – спрашивает Наоми, судя по виду которой новость произвела на нее впечатление, пусть и не очень большое.

Элли пожимает плечами.

– Я ни в чем не признаюсь. – На самом деле это была не она.

Наоми улыбается.

– Ну, спасибо за футболку. Может, ты сможешь сесть за наш стол после того, как перестанешь быть бунтаркой.

Элли улыбается в ответ. Теперь ей нужно отвернуться, или она расплачется.

Глава 60

Имоджен

– Я на самом деле не знаю, что и сказать. – Флоренс сияет. – Элли феноменально изменилась после того, как вы стали с ней работать. А та дополнительная работа, которую вы ведете с детьми после того, как мы потеряли Ханну… – Она не заканчивает предложение, и слова виснут в воздухе.

– Это было трудное время для всех, кто ее знал, – мягко говорю я. – Но я рада, что оказалась здесь и смогла помочь. Есть какая-то информация про Эвана? Когда он…

Флоренс качает головой.

– Я не уверена, что он вообще когда-нибудь вернется, если быть абсолютно честной. В этом городе люди все долго помнят, да и переубедить их в чем-либо очень сложно. Ученики, родители… Давайте скажем так: я получила уже несколько жалоб на то, что его до сих пор не уволили из школы.

Я хмурюсь.

– А за что именно вы собираетесь его уволить?

Флоренс вздыхает и качает головой.

– Не думаю, что их вообще волнует «за что» и «для чего». Они видят несправедливость и ожидают, что вопрос будет решен и все будет улажено. Ханна встречалась с Эваном за спиной мужа, и этот факт у нас очень долго не забудут. Ее винить невозможно, ее нет, поэтому боюсь, что основная тяжесть последствий ляжет на плечи Эвана, и нести ему этот груз придется столько времени, сколько он здесь живет. А я сомневаюсь, что он надолго здесь останется, – делится она со мной своим мнением, приподняв брови.

– Они с женой не разошлись?

– Понятия не имею. Он не связывался со мной после того, как уведомил, что какое-то время не будет ходить на работу – врач выписал ему больничный, а я сказала, что пусть отдыхает столько, сколько нужно. Да еще и месяца не прошло! Я не ожидаю его возвращения в скором времени, как я уже сказала – если он вообще вернется.

– Флоренс…

Я не знаю, следует ли мне спрашивать о возможном участии Эвана в смерти Ханны – я все еще очень плохо знаю Флоренс Максвелл, а последнее, что я хочу после того, как она всего несколько минут назад так меня расхваливала, – это лишиться ее доверия и показаться сплетницей. Но я уже давно хотела с ней нормально поговорить, фактически сразу после смерти Ханны, и другого шанса мне может просто не представиться. Похоже, Флоренс почувствовала, что я собираюсь спросить, и кивнула на диванчики в углу кабинета.

– Давайте присядем. – Она жестом приглашает меня к ней присоединиться. – Если мы собираемся говорить серьезно, нам следует вначале устроиться поудобнее. Кофе?

– Чай, пожалуйста.

Просьба вылетает из меня автоматически, и мне приходится себя останавливать, чтобы не дотронуться до живота. Вечером я испугалась и ничего не сказала Дэну, поэтому не могу допустить, чтобы кто-то догадался, что я в положении, пока снова не найду подходящее время для разговора с мужем. Я хочу, чтобы все прошло идеально. Я хочу как-то компенсировать то, что так долго скрывала от него новость.

Я устраиваюсь на диване, Флоренс приносит мне чашку чая.

– Мне он нравится, – говорю я, касаясь пальцем маленькой