— Огонь! — выкрикнул я, и мы до щепы бесполезно расстреляли стену за зверем, потому, что он уже утек в сторону и помчался по проходу между домов к лесу. Степка спустил следом собак.

Гончие молча сорвались с поводков и огромными прыжками помчались следом за зверем.

Уже на границе леса зверь вдруг развернулся и встретил переднюю собаку ударом могучей лапы по шее, бросился в прыжке на вторую. Сцепившись, собака и Живодер покатились по земле, поднимая фонтаны пыли.

Мы мчались к дерущимся животным со всех ног, но все равно не успели.

Живодер вскочил покрытый кровью собак, могуче и утробно зарычал нам навстречу. Степка, молодец, упав на колено, прицелился и разрядил в него второй ствол ружья, пуля, выбив облако костяной пыли из панциря, отбросила зверя в сторону, и тот одним прыжком скрылся в подлеске.

— Не приближайтесь к лесу! — крикнул Рустам, с поднятым автоматом подбегая к собакам бьющимся в конвульсиях на земле. — Он может нас там поджидать!

Степка бросился на колени перед собаками. Деймос уже затих, а Фобос ещё мучился, кашлял кровью. Степка обнял его, кровь пролилась на рукава его кожаного камзола.

— Здесь есть врач? — крикнул он глядя только на собаку.

— Какой уж тут врач, — буркнул Рустам, — отходит он.

И, покачав головой, пошел не спеша в сторону леса, держа кусты на прицеле.

Я вопросительно посмотрел на прибившуюся к нам женщину.

— Так откуда? — пробормотала та. — Был дохтур, да сгрызли его одним из первых… ещё в том году.

Фобос умирал. Я подошел, сунув перезаряженный обрез в кобуру на бедре, подобрал брошенное Степкой ружье. Посмотрел на его трясущуюся спину и, не сказал ему ничего. И что ружье бросил, и что плачет на теле друга. Эх, пацан же совсем ещё. Я переломил ружье, выбросил экстрактором гильзы. Вытащил из патронташа на вздрагивающим плече Степки два патрона с картечью, зарядил, ружье закрыл, похлопал пацана по плечу, ободрить вроде как. Ладно. Вот, теперь мы снова в полной боеготовности. И снова без собак. Нда. Так то вот…

Потом Степан рыл могилу, одну на двоих, принесенной из ближайшего хозяйства лопатой, а мы его охраняли. Из этого хозяйства пришли ещё какие-то женщин, и когда из леса вернулся Рустам, у нас было уже очень людно.

— Ну, чего там? — спросил я.

— Ни следов, ни крови, ничего, — мрачно сообщил Рустам. — Опять ушел.

— Надо же, — пробормотал я. — Ничто его не берет. Заговоренный, что ли?

Сказал и тут же пожалел, собравшиеся от окрестных домов бабы заголосили разом, завыли заплакали. Вот же чёрт.

— Спасите! Спасите, добрый господин! — причитали они. — Детей спасите! Деточек малых! Зверь придет, ночью всех, кто еще остался, перебьет! В домах не спрятаться, дома ломает! Спасите! Спасите!

Женщины кричали, падали на землю, протягивали ко мне руки. И умоляли, умоляли, умоляли. Да чтоб вас всех…

— Тихо все! — прорычал я. — Молчать, я сказал!

Женщины замолкли, следили за мной огромными зареванными глазами.

Так, и что же мне делать со всеми вами? Дома охранять мы не можем, мало нас, для патрулей. Оружия мало, собак нет, ночного освещения нет. Ничего не готово. На Замойских, крепость которых была где-то у истоков долины, надежды никакой. Были ещё какие-то крупные помещики с более-менее укреплёнными усадьбами. Но те спрячутся сами. Каменный дом, в котором я уверен, я знаю здесь только один, это мой Фламберг. Места там в принципе много. Защищать эту нестройную толпу в одном месте мы будем куда эффективнее.

— Так, слушаем меня все! — прокричал я. — Я заберу вас всех во Фламберг! Времени мало, скоро ночь уже. У вас есть четверть часа, чтобы собраться на перекрестке у нашей машины. Не рыдать! Не рыдать, я сказал! Мы никого не оставим. Берите запас еды и воды. Берите все оружие какое есть. Одеяла. Фонари. Ночь будет длинная. Время пошло!

Да уж, время пошло. Через полчаса мы только-только сформировали колонну беженцев, их оказалось человек двести, женщины и дети, мужички вооруженные кто чем, топорами и вилами. У кого-то были карманные револьверы. Как они тут жили все это время? Дети плакали и смеялись.

Три машины, нашу, и ещё две местные развалины — завалили вещами, Ангелина ругалась с желающими напихать в забитый кузов ещё чего, вроде коровы. Кого-то пришлось провожать до дальних домов, потом обратно. Я ждал нападения зверя на это стадо каждую минуту. Но, обошлось. Похоже мы его заставили относиться к себе настороженно. Уже прогресс.

Тела погибших я приказал сложить в холодный дворовый подпол, вырытый во дворе одного из домов, может зверь до них не доберется, пока мы не вернемся.

Только через час мы вышли по дороге к Фламбергу. Ладно хоть было близко. Может быть, проще было бы возить всех отдельными партиями, но так мы до ночи не справились, да и топлива не хватило бы.

Во Фламберге за время нашего отсутствия ничего не поменялось. Сторож Замойских так и не объявился. Я отпер замок на входной двери и впустил внутрь всю эту толпу.

Фламберг тут же превратился в сумасшедший дом. Я ожидал нечто подобное и потому наводил порядок жесткой рукой.

Тут я оказался в своей стихии. Руководство большим коллективом в период авралов — то, что надо! Баб с детьми загнал на второй этаж, по комнатам. Наиболее хладнокровных и менее других поддавшихся панике — назначил за главных.

Степана с ружьем отправил ещё выше, в наблюдательную башенку, пусть оглядится, придет в себя. Мужиков отдал под командование Рустама, разгружать машину, таскать дрова и воду в дом. Ночка предстоит длинная, и мне еще нужно было успеть приготовить мой каменный дом к обороне.

Бабы завыли, найдя мертвое тело погибшей ночью девушки, оказалось, что она из семьи, недавно только прибывшей на наши земли, и вот из них не осталось в живых уже никого. Ничего себе так смертность среди податного населения.

В этот вечер мы уже не успевали обтянуть колючей проволокой ограду, как я планировал, но успели собрать пару рогаток, как на заставе в Номоконовске. Мужики сколотили без единого гвоздя и обмотали проволокой. Одну мы поставили наверху лестницы, на входе в простреливаемую галерею, идущую вдоль дома. Вторую собрали на разрушенной кухне. Возможно, Живодёр смог бы забраться сюда по стене. Кто