сам лично, – поправился царь и, наморщившись, потер вдруг заболевший бок, напомнивший о сломанных ребрах. – Но и он там был. Я в него пистоль разрядил, да пуля отскочила.

– А я бы застрелила, – призналась царица. – Как подумала, что он моего супруга калечил, чуть не стрельнула. Хорошо, что ты руку остановил. А мужик храбрый, – признала царица. – Вон как стоял, словно не простой мужик, а столбовой дворянин. Ни пули моей, ни сабли не испугался.

– Так он уже свое отбоялся. Вишь, молодец какой – еще и денег принес. Я же, пока мы на венчании стояли, – оживился Мезецкий, – как раз думал, а где бы мне рубликов сто-двести взять, чтобы Софию расписать? Вроде взять-то негде. А тут Господь разбойника и прислал. Теперь и на богомазов хватит, да еще на что-нибудь дельное останется.

Глава четырнадцатая

Дела и заботы государевы

– Что хошь со мной делай, государь, а я такую ношу не потяну! – заявил старец Авраамий.

– Потянешь отче, куда ты денешься… – отмахнулся Даниил Иванович.

– Ну, сам-то подумай – сколько же можно? – воздел руки горе бывший келарь. – Я тебе и за казначея, и за печатника. Печатником еще куда ни шло: печать государева – не велика тяжесть. Но какой уж из меня казначей!..

– Отец Авраамий, а как ты в лавре копеечки считал? Кому, как не тебе, казначеем быть?

– Да у меня глаза-то теперь такие, что коли ефимок от копеечки отличу, так и то ладно. А коли воровские деньги попадутся? Каждую на зуб проверять?

– Учетчиков бери, – твердо сказал царь. – Копеечки сличать да считать – ума много не надо. А ты за ними присмотришь, чтобы мимо сундука не совали… А что до ноши – так у всех ее выше головы. Вон, боярин Шеин на собственной шее и Пушкарский приказ волочит, и за Стрелецкий отдувается. Широглазов – за торговлю, за промыслы и за таможню… А мне каково во все дела влезать? Еропкину от моего имени прикажешь, он тебе стрельцов выделит.

– А за учетчиками я из королевства Свейского следить буду? – ехидно поинтересовался старец.

– Ну, погоди немного… К королю тебе ехать не сегодня. Пока в Вологде будешь, с казной да с печатью управишься, а там кого-нибудь и присмотрим. Где мне людей-то толковых брать?

– Искать надо, – вздохнул старец. – Ну, не может такого быть, чтобы Русь людьми оскудела. Учить нужно. Помню, царь Борис хотел на Москве училище открыть, чтобы не хуже немцев.

– Думал я уже об этом, – кивнул государь. – Руки дойдут – будем и училище ставить. Или как там его – университет? Найти бы еще учителей, чтобы школяров учить.

– Может, к отцу Иринарху гонца отправить? – предложил Авраамий. – Пусть среди мнихов соловецких поищет – кого на службу к государю определить.

– Мнихов – это уж в последнюю очередь. Они, чай, в монастырь-то от мирской жизни ушли, чего ж их обратно-то вытаскивать?

– А меня можно? – обиделся Авраамий. – Я уж и сам скоро забуду, что не воевода я и не казначей, а монах…

– Ты, отец Авраамий – особое дело, – сказал царь со значением. – Ты у нас не простой инок, а вроде Пересвета или Осляби…

– Ага! – хмыкнул старец. – Не припомню я чего-то, чтобы Пересвет деньги у Димитрия Иваныча Донского считал, а Ослябя к татарскому хану посланником ездил…

– Отец Авраамий, казначея я из рукава не вытрясу! – начал серчать государь.

– Тоже верно, – согласился старец и хитренько посмотрел на царя: – Леонтий Костромитинов обмолвился, что у рыбнинского воеводы в казначеях парнишка служит. Дескать, помнит назубок – кто и сколько в казну заплатил, кто сколько должен…

– Думаешь, отдаст Котов парнишку? – недоверчиво прищурился Даниил Иванович, а потом, усмехнувшись своим опасениям, сказал: – Помню я Котова, помню… Мужик себе на уме. Сегодня же к нему гонца отправлю – пущай не только казначея шлет, но и сам едет. Казначея, буде толковым окажется, заместо тебя поставлю, а самого воеводу Таможенным приказом начальствовать определю. Пора уже таможни ставить. У нас ведь сын Котова, Алексашка, служит. Его и послать.

– Так Костромитинов, верно, его с собой взял, – предположил Авраамий. – Мальчонка-то у воеводы старшим посыльным служит.

– Точно, – кивнул царь, припоминая. Видимо, заговорив о Леонтии, вспомнил о другом: – Костромитинова в Новгород отправил, жалею теперь. Без него – как без рук! Случись что, кто войском командовать будет? Один Леонтий мог стрельцов с дворянами помирить и бояр на место поставить. А тут… Шеин с Нагим на Еропкина да на Гриню моего, да на прочих дворян как на пустое место смотрят. А те нос дерут, говорят, что в войске царя Даниила раньше их служат. Ежели Шеина командовать поставить, те ему и подчиняться не станут. За каждым приказом ко мне будут бегать, подтверждения просить. Придумывать надобно что-то…

– Может, как у немцев али у англичан, воинские чины ввести? – предложил старец. – Ну, там, полковой воевода – полковник, помощник его – младший полковник.

– Подумать надо, – согласился Мезецкий. – Нужно, чтобы дедами-прадедами не хвастались, если на службе состоят.

– Иоанн Васильич пытался, – усмехнулся Авраамий. – Опричную тысячу завел, где все равны, – и боярин древнего рода, и шляхтич приблудный, и немец. Только что из этой затеи вышло? Опричники-кромешники, коими до сих пор деток пугают.

Государь собрался ответить, но не успел – дверные створки разлетелись в разные стороны, и в палату ввалился рында. Следом двое стрельцов волокли под руки парня в походной епанче.

– Беда, государь! – выпалил стрелец.

Даниил Иванович, наливаясь гневом, грозно обернулся к невежам:

– Вам кто позволил в царские палаты врываться, ровно в хлев? Что за чучело грязное царю тащите? Выйдите, парня умойте, да зайдите, как подобает! – Предупреждая оправдания, рявкнул: – А ну-ка, вон пошли!

Когда за растерянными стрельцами закрылась дверь, государь покрутил головой:

– Ишь, распустились… – Перехватив удивленный взгляд Авраамия, пояснил: – Один раз поблажку дай – на шею сядут. Если ворога у ворот нет – время терпит. А коли есть, так и спешить некуда… Порядок во всем должен быть!

– Ты, государь, прям как король гишпанский, – ехидно прищурился Авраамий.

– Потом расскажешь… Вроде Алексашку Котова волокли? Легок на помине…

– Да я и разглядеть-то не сумел, – вздохнул старец. – Видать, Леонтий гонца послал, чтобы упредить.

– Сейчас узнаем, – пообещал царь и крикнул: – Эй, где вы там застряли?

Раздался робкий стук в дверь, и рында почтительно приоткрыл створку:

– Государь, гонец от воеводы Костромитинова! Впущать?

– Впущай! – передразнил Мезецкий стрельца, а когда тот повернулся, крикнул вслед: – Всех воевод созывайте – Еропкина, Шеина, Смышленова. За Григорием Оленичевым пошлите. Мигом чтобы ко мне!

В залу вошел Алексашка Котов, что после сражения на Двине числился в «первых дворянах». Мальчишка покачивался из стороны в сторону, будто провел неделю на палубе корабля или не слезал с коня несколько дней. На запыленной мордахе виднелись грязные разводы – стрельцы пытались отмыть парня.

– Сядь, честной отрок, – разрешил государь, кивая на