когда я поднимаю крышку и заглядываю внутрь, где нахожу единственный одинокий предмет.

Крошечный красный чемоданчик.

Сердце замирает. Я слышу, как мама шепчет звенящим неуверенным голосом, обещая взять меня посмотреть океан. Ракушка, которую она дала мне в подтверждение обещания. Зачем отдавать этот чемоданчик Могильному Праху?

Одним глазом поглядывая на дверь на случай появления копов, я достаю его из ящика.

Спереди мультяшное изображение девочки-блондинки в желтом плаще с капюшоном и с корзинкой гостинцев. Металлические замки открываются под давлением моих больших пальцев. Я начинаю приподнимать крышку чемодана…

Звук приближающихся к коптильне шагов останавливает меня. Я быстро захлопываю металлические замки на чемодане и встаю. Я выскакиваю из двери мимо полицейского и иду прямиком к пикапу.

— Мэм, это улики! — кричит он мне вслед, когда я готовлюсь закинуть чемодан в машину Могильного Праха.

Я быстро оборачиваюсь к Оскару, который приказывает другому офицеру искать под домом.

— Ты сказал, что мы не можем остаться здесь на ночь. С каких пор мои трусы превратились в улики?

Я показываю Оскару чемодан, который по размеру едва ли больше двух обувных коробок. Больше всего я надеюсь, что он слишком занят, чтобы заметить, что я его вынесла не из своей комнаты.

Он чуть колеблется, как будто готовится попросить меня показать его содержимое. Я холодею от страха, но злобно смотрю на офицера, который слишком близко подбирается ко мне.

— Родни, иди обыскивать коптильню. — Оскар указывает, куда идти офицеру.

Я намеренно вызывающе забрасываю чемодан в кузов пикапа.

Глава 20

Нечто ужасное

Арест занимает намного больше времени, чем показывают в кино: Голливуд не в состоянии показать что-то как есть.

Сплошное ожидание, пока стражи закона сделают свою работу. Подписать это. Подтвердить то. Позвонить судье, который не рад вторжению во время его воскресной игры в гольф. Большую часть дня мы ждали предъявления Праху обвинения и установки суммы залога. Теперь уже темнеет. Если какой-нибудь заместитель еще раз скажет, что мы почти закончили, я, наверное, взорвусь.

Нам хотя бы можно вернуться домой. Они ускорились с обыском дома по случаю приближающегося урагана. Не так и много им понадобилось времени на все. Когда ты такой бедный, как мы, барахла набирается немного.

Теперь мы ждем только, когда появится тетя Вайолет с десятью процентами от установленного залога, и тогда Могильного Праха можно будет забрать домой.

За угловым столом заместитель Ранкин клацает по клавишам печатной машинки, а бабуля чопорно ждет, пока он закончит. За всю поездку сюда мы не обменялись и словом. Она что-то знает, но теперь что-то знаю и я. И чтобы расстаться с этим новым знанием, понадобится нечто большее, чем просто желание доставить ей удовольствие.

По другую сторону комнаты Могильный Прах сидит с аккуратно сложенным на коленях церковным пиджаком и прикованной к металлической трубе левой рукой. Эту трубу он легко бы вырвал из стены, если бы захотел. Его взгляд блуждает по полу.

В этом мужчине заточено множество секретов. И мне очень нужно, чтобы он с одним-двумя расстался.

Проливной дождь снаружи ужасно меня тревожит. Где сейчас Грач? У него есть безопасное укрытие? За эти годы прошло много дождей, и он справился. Слабое утешение, но что есть, то есть.

С другой стороны, мое внимание постоянно тянет к залитой дождем стеклянной двери, которая ведет на парковку. Не к самой двери, но к тому, что я вижу за ней, к пикапу Могильного Праха и маленькому красному чемоданчику, который ждет меня.

Пальцы колет от желания добраться до его содержимого, но я не могу рискнуть открыть его здесь, вдруг шериф решит его конфисковать.

«Я пообещал твоей матери сделать все для твоей защиты», — я все кручу последние слова Праха в голове. Он бы не сказал это, планируй он меня сдать, так? Моя практичная сторона думает, что, может, там ящичек с рецептами — он спрятал его внутри для надежности.

— Жалко ужасно, если хочешь знать, — тяжело тянет заместитель Ранкин, наливая себе чашку кофе и хватая кусок испеченного Келли двухцветного кекса.

Живот у меня бурчит от этого зрелища — я целый день не ела.

Он разговаривает не со мной, а с Билли Парнеллом. Я, должно быть, стала невидимкой, потому что никто из них не обращает внимания на то, что я сижу в двух стульях от них.

— Страшное дело, я так скажу. — У Билли южный акцент, он тянет слова, начиная каждое низким голосом и заканчивая высоким. — Печально, что эта красавица потеряла брата и отца за пару дней. А потом еще это безумие с тетей. — Он качает головой, тревожно передергивая плечами. — Ее так быстро утащили. Бросили в больничный фургон, будто тряпичную куклу. — Он откусывает большой кусок. — Хотя, может, ей будет лучше в другом месте, — добавляет он с набитым ртом.

Не могу сказать, что не согласна с этим. Гэбби определенно нуждается в профессиональной помощи. Бедная женщина, семья запихнула ее в больницу, будто постыдный секрет. Так жить нельзя.

Билли придвигается к заместителю Ранкину, понижая голос:

— Думаешь, он их всех убил? — Он многозначительно переводит глаза на Могильного Праха, будто в комнате есть еще кто-то, арестованный за убийство.

Злой взгляд, который я кидаю на Билли, мог бы убить. Он ловит его, понимая, что я смотрю и слушаю. Он решает запихнуть себе в рот еще один кусок кекса, а затем идет приставать к Келли в диспетчерской.

Ранкин бросает в меня один из тех взглядов, в которых читается, что он считает себя лучше меня, потому что у него значок. Я расплываюсь в самой фальшивой из улыбок, надеясь, что в ней чувствуется мое желание показать ему средний палец.

Однако заместитель Ранкин не ошибается насчет Лорелей. Потерять двух близких таким образом… немыслимо. Не будь она злобной стервой, убившей мою сестру, я бы ее даже пожалела.

Они с Эллисом хотя и были близнецами, но ясно, что ничего общего у них не было. У Эллиса будто во всем теле не было ни единой дурной косточки. Это мнение я строю на тех немногих случаях, когда мы сталкивались в городе — когда летом и на каникулах они возвращались из школы-интерната в город. Но отчаянный страх на его лице, когда он бежал от меня — ну, не от меня, от Лорелей…

«Бз-з-з, дзынь!» — дверной звонок выдергивает меня в настоящее. Оскар забегает в участок, отряхиваясь от дождя. Он передает Келли пластиковый пакет с какими-то уликами, которые нашел в доме. Когда он заканчивает