Шрифт:
Закладка:
— Засов… — продолжала рассуждать вслух тетушка Амалия. — Интересно, какой он был. Скорее всего, этакая большая железная задвижка. С длинным железным языком и ограничителем на конце… Между которыми можно что-нибудь засунуть. Например, эту самую разрывную пулю с химическим замедлителем. Закрываете дверь, через три минуты пуля взрывается, сила взрыва впихивает язык в петлю засова. О-ла-ла, дверь закрыта. Но зачем?
Родос Сплит ухмыльнулся — на этот раз как мальчишка, придумавший отменную проделку.
— Может, и так, — наконец сказал он. — Должны же были эти дурацкие пули на что-нибудь сгодиться. Зато старина Откин был уверен, что его план все-таки сработал. Ну а дяде Неджлы я объяснил, что дело сделали итальяшки.
— Кстати, судья хвастался, что эта женщина… — тетушка целомудренно умолкла.
— Именно хвастался, она ему не по зубам, — хохотнул Сплит. — Представьте, он мне сказал, чтобы я отдал эту цыпочку этому мерзавцу Габриэли и его людям, чтобы они ее сломали. Дядя Неджлы, когда узнал, был просто в ярости и хотел, чтобы я привел ему Откина живым. Но я отказался. Не любитель я этих восточных пыточных штучек.
— Мужчины такие мужчины, — заключила тетушка. — А скажите, этот самый дядя… он не играет ли в баккара?
Улыбка офицера погасла.
— Кажется, я дал маху, — признал он. — Вы из меня слишком много вытянули.
Ружье на его коленях не шевельнулось, но как будто прибавило в весе. Во всяком случае, так показалось тетушке Амалии.
— Хорошо, — сказала она чуть быстрее, чем обычно. — Давайте обсудим нашу проблему. Вы убили моих друзей, но меня больше волнуют ваши намерения относительно меня. Не скрою, мне хотелось бы пожить еще немного. Я готова заплатить за это — в разумных пределах, разумеется. Поскольку инициатива принадлежит вам, можете назвать свою первую цену.
Молодой человек снова заулыбался.
— Звучит интересно, — сказал он, — да и вы мне нравитесь. Люблю людей с начинкой. Что ж, вас мне не заказывали. С другой стороны, мне не нужны лишние свидетели, и это для меня важно. Расклад пока не в вашу пользу, но вы можете все изменить всего за триста тысяч долларов. Это смешная цена по сравнению с теми деньжищами, которыми вы ворочаете, но, черт подери, мне и в самом деле не хочется вас убивать.
— Вряд ли вы собираетесь оставаться в Нью-Йорке, если уж взялись за такое дело, — возразила тетушка Амалия. — А двести тысяч — совершенно несуразная цена. К тому же у меня нет подобных денег под рукой. Впрочем, я собиралась купить картину у мистера Дьювина, — вспомнила она. — И отложила тысяч двадцать, новыми долларами.
— Не могу поверить, чтобы вы, с вашим вкусом, — молодой человек укоризненно покачал головой, — стали бы интересоваться дешевкой за какие-то двадцать тысяч. Сдается мне, вы держите меня за дурака. Это очень обидно. Цена повышается на сто тысяч. Итого четыреста. Это хорошее предложение, — он погладил ружье.
— Я же не собиралась платить за картину наличностью! — возмутилась тетушка Амалия. — Эти деньги были предназначены для вознаграждения, не облагаемого налогом. Эти налоги — просто ужас какой-то.
— Это кто идет? — молодой человек внезапно напрягся, ружье мгновенно оказалось у него в руках.
— Это моя Лиззи. Она стара и немного глуховата, — вздохнула тетушка Амалия. — Но она может принести чая… или коньяка. Хотите коньяка? Я замечала, что мужчины любят после того, как убьют кого-нибудь, пропустить стаканчик.
— Недурное предложение. Но лучше бурбон. У вас есть бурбон?
— Лиззи! — закричала тетушка Амалия.
— Я не глухая, — с достоинством сказала толстуха Лиззи, вразвалочку приближаясь к хозяйке. — Тут это чего?
— Мужчины, — вздохнула тетушка. — Лиззи, принеси этому молодому человеку бурбон. Из подвала. Слышишь? Из подвала!
— Я поняла, — Лиззи вздохнула. — Так я заберу чай, если его больше не нужно?
— Лучше с ней не спорить, — вздохнула тетушка Амалия.
Лиззи наклонилась над столиком, потянулась левой рукой за единственной уцелевшей чашкой.
— Кажется, я разбил ваш чайник, — с непритворным сожалением сказал Родос. — Если хотите, вычтите его стоимость из общей суммы.
Лиззи выпрямилась. В правой руке у нее оказался небольшой «бульдог» с коротким стволом, очень похожий на тот, что был у судьи Откина. Первая пуля вошла офицеру в челюсть, вторая — в левый глаз. Третья раздробила затылок.
— Жаль, — вздохнула тетушка Амалия. — Очень милый молодой человек. Но он хотел слишком много. А ты умничка, Лиззи. Не забыла мои уроки.
— Вы мне каждый день говорите с утра, — проворчала Лиззи, — ежели скажете кому принести из подвала, то я, значит, вот, — она засунула «бульдог» в карман фартука.
— Правильно, а почему подвал? — спросила тетушка.
— Так нет у нас подвала, — обиженно пробормотала Лиззи. — Я не дура. Коньяк вам надо?
— Ох, Лиззи, все-таки я зря тебя похвалила, — строго сказала тетушка Амалия. — Ты же знаешь, я не пью коньяк в такие моменты… В общем, так, — сказала она. — Этот молодой человек убил моих друзей. Это жаль, но у меня могут быть из-за этого неприятности. Я поеду в город их улаживать. Из города приедут люди, они возьмут тела… Лиззи, ты меня не слушаешь!
Лиззи и в самом деле не слушала. Она, не отрываясь, смотрела на ружье, лежащее на коленях убитого офицера.
— Простите, мэм, — сказала она, подойдя к покойному и взяв ружье, — а только вы тогда сделали со мной нехорошие вещи. Вы и этот итальяшка. Я была свободная белая женщина, а вы сделали со мной хуже, чем с черной. Это нельзя так оставлять, — убежденно закончила она, пристраивая дуло на плече убитого.
В лицо тетушки глянул темный кружок.
— Лиззи, не говори глупостей, — спокойно сказала тетушка Амалия, не двигаясь с места. — Зачем ты мне это говоришь, Лиззи?
— Вы хотели от меня избавиться, — продолжала Лиззи. — Я не глухая, я слышала. Весной. Я знаю, как вы избавляетесь от людей. Я хочу жить еще.
— Лиззи, тебя или посадят в тюрьму, или убьют друзья моих друзей, — так же спокойно и размеренно ответила тетушка Амалия. — Или убьют в тюрьме, потому что у меня много друзей, ты же знаешь, Лиззи. Убьют очень медленно, Лиззи. Очень медленно и очень больно, Лиззи.
— Я скажу на этого джентльмена, — сказала Лиззи и потянула за крючок.
Тяжелая пуля пробила грудь тетушки Амалии и швырнула ее вместе с плетеным креслом на траву.
Потом старуха сбросила с другого плетеного кресла труп незадачливого офицера Родоса Сплита и с удовольствием уселась на его место.
Чай в чашке давно остыл, но Лиззи все-таки
