– Так! И что?.. – Шарль надул щеки.

– Порты для отправки определены, но для Арагона нужны перевалочные базы и порты отдыха. Вот вы, сир, и предложите королю Хайме, любезно, свои порты Неаполя, Бриндизи и Бари… – с хитрой улыбкой произнес де Леви.

– Но ему куда удобнее пользоваться, к примеру, Сиракузами или, на худой конец, Мессиной в Сицилии! – Король попытался оспорить логичность предложения де Леви.

– Мало ли, сир, что им удобно. – Отрезал его Ги. – Сицилия, насколько мне известно, еще недостаточно спокойна и верна вам, так что лучше для всех, если арагонские части разместятся в Бари, Бриндизи или в Неаполе. Тут они будут у нас, можно сказать, под рукой. Рыцари у них – католики, значит, ребята рьяные и их можно запросто натравить на безбожника и отлученного от церкви, да и закон о защите земель крестоносцев еще никто не отменял… – де Леви подмигнул Луке де Сент-Эньяну. – А вы, сир, крестоносец. Так что их святой долг и будет заключаться в том, чтобы защитить собрата по вооруженному паломничеству!..

– Изумительно! Так мы и поступим! Лишь бы Господь надоумил упертого короля Хайме и тот клюнул на эту хилую наживку… – Шарль подвел общий итог сегодняшней беседы. – Всех рыцарей-французов, прибывших вместе с вами, Ги, и принцем Филиппом, я попрошу выдвинуться к границам, где объединиться с частями, коими командует ваш русич-приятель… – Шарль улыбнулся. – Вы, мессир де Леви, возглавите общее командование объединенными частями. В открытый бой с неприятелем не вступайте, изматывайте его наскоками и внезапными атаками, в общем, вас учить не надо…

– Благодарю вас, сир, за доверие… – Ги учтиво поклонился, обрадовавшись приказу, ведь мысль о том, что придется просиживать в этом шумном и грязном Неаполе, мало прельщала рыцаря.

После пяти дней празднеств и турниров, обещанных Шарлем для принца Филиппа и его рыцарей, Ги укомплектовал тысячу тяжеловооруженных французских сеньоров, которых спешно увел к Тальякоццо…

ГЛАВА XV.   Перед вторжением.

Северные границы королевства Обеих Сицилий. 18 апреля 1268г.

Четыре месяца пролетели, словно один сплошной и непрерывный, полный нервотрепок, разъездов, засад и рейдов, день.

Ги с головой ушел в повседневные армейские будни. По утрам он выводил воинов на молитву, проверял на смотре их оружие, амуницию, придирчиво разглядывал состояние подков и копыт декстриеров, ворчал и деловито раздавал приказы подчиненным. Днем он сам частенько выезжал вместе с небольшими отрядами на патрулирование границ, опрашивал местных крестьян и пастухов, знавших буквально все, что творилось у них в крае и близлежащих окрестностях. А вечерами, сиживая возле жаркого камина, пил вино и наслаждался долгими беседами со своим боевым товарищем Мишелем Ла Рюс, отдаваясь приятным воспоминаниям.

Рутина затягивала, сливая прошедшие дни в одну сплошную серую пелену будней, украшенных, разве что, яркими красками стычек с противником, удачными или не очень, но, все-таки, хоть немного скрашивая тоску по дому, жене, детям и, это раздражало и, одновременно, причиняло приятную ноющую и мучительную до наслаждения боль, воспоминаниями о Беатрис.

Да, к своему горю, он все еще не разлюбил и не позабыл тех жарких и безумных ночей, проведенных с прекрасной, коварной и вероломной итальянкой. Ее бешеная пылкость, страстность и, вместе с этим, тайный холодный расчет, сводили его с ума, но и доставляли кучу приятных воспоминаний, гревших его суровое сердце темными и ветреными ночами.

Французское рыцарство, захваченное Ги с собой в Тальякоццо, постепенно мужало, правда, ему пришлось изрядно попотеть, прежде чем из этой кучи взбалмошных и изнеженных отпрысков знатных фамилий, не признававших никакого командования над собой, стали вырисовываться пока еще зыбкие, но уверенные контуры боеспособного и дисциплинированного отряда. Пришлось даже несколько раз прикрикнуть на некоторые из них, за что де Леви частенько ругал себя, но, все-таки, это было меньшим из зол, нежели, к примеру, изгнание домой с позором и всеобщим осуждением.

Принц Филипп (это не могло не радовать де Леви) частенько приезжал с визитами к передовым частям и прилюдно выказал полнейшую поддержку всем начинаниям своего наставника.

Молодая знать почти разом притихла и, навострив уши, стала буквально пожирать глазами этого сурового и не такого знатного, как они, рыцаря. Уж если сам принц и наследник престола называл его «наставник», значит, это было уже что-то, и заслуживало уж если не полнейшего доверия, то, по крайней мере, уважения и терпения с их стороны.

Это очень помогло де Леви, и не прошло и трех месяцев с момента их прибытия к границам королевства, как из тысячной толпы бездельников получился организованный и сплоченный отряд.

– Вот, теперь, слава Господу, вы стали немного походить на рыцарей… – с довольной улыбкой на лице проворчал Ги, когда однажды вечером половина его рыцарей возвратилась в Тальякоццо после долгого и крайне удачного рейда по вражеской территории.

Рыцари весело засмеялись и стали наперебой хвалиться своими подвигами, пытаясь продемонстрировать командиру пленников и богатые трофеи.

– Ладно! Черт с вами! – Засмеялся Ги. – Позволяю гульнуть, но не больше трех дней! Надо же, в конце концов, вам отметить счастливый момент в вашей беспутной жизни! Вы, мои дорогие ребята, сегодня стали настоящими французскими рыцарями!..

Крики восторга и радости затопили небольшую поляну возле северных стен городка. Молодежь так обрадовалась столь неожиданному и искреннему поздравлению их командира, что разом выплеснула на волю всю свою нерастраченную энергию, юношеский задор и удивительнейший по красоте французский темперамент, о котором впоследствии писатели и поэты столько напишут и прославят вовеки веков, смешав его воедино с образами истинных французов-воинов, сочетавших в себе галантность и дикость, сдержанность и необузданность, пылкость и холодный расчет…

Ги де Леви улыбнулся и, развернув своего коня, въехал в город. Он проехал по его грязным, хотя и мощеным камнем, улочкам, поднялся к цитадели и, оставив коня возле конюшен, прошел внутрь крепости.

Смеркалось, всюду зажигали костры и факелы, солдаты весело о чем-то переговаривались, слышалось ржание коней, засыпавших в стойлах, звонкие удары молотков по огромной наковальне. Воздух был напоен весной, которая, несмотря на еще сохраняющуюся ночную прохладу, уже успела наполнить ароматами цветения и проснувшейся после зимней спячки природой.

Де Леви прошел внутренний двор цитадели, стражники, стоявшие на часах возле входа в донжон, вытянулись и придали себе строгие и напряженные выражения лиц, рыцарь кивнул им и взбежал по крутым каменным ступеням, местами истертых ногами, но все еще красивых, монументальных и крепких. На площадке второго этажа он повстречался с хмурым итальянцем