Мы с Майком отправляемся на 201-ю милю.

Боль была граничащей с библейской, когда мы с моим пейсмейкером Майком снова вышли на старт и зашагали в темпе зомби. С каждым шагом мою задницу словно резали ржавыми лезвиями. Волдыри горели, и казалось, что это вопрос времени, когда сухожилие в моей лодыжке порвется, как резинка. Через шесть миль мы наткнулись на кемпинг-туалет, установленный на берегу озера. Я соврал, сказав Майку, что мне нужно помыть голову. На самом деле мне отчаянно хотелось встать с колен. До конца гонки оставалось тридцать три мили, и все, чего я хотел, - это чтобы она закончилась.

Боль еще никогда не останавливала меня во время ультразабегов. И все же я находился в состоянии фуги, пригибаясь и прячась в дерьме, дрожа в своих кроссовках. В этот момент появился Гоггинс и нашел меня там. Гоггинс знал, что единственный способ справиться с болью - это пробежать прямо через ублюдка, поэтому он ударил Дэвида ножом, засунул его в унитаз и убрался восвояси.

С этого момента я выступал на таком уровне, о котором даже не подозревал. Я использовал Майка как топливо и мчался против него, как будто он был моим конкурентом. Я сбросил его на спуске. Длинные, скучные спуски - его единственная слабость как бегуна, и это моя сила. Все длинное и скучное - моя сила, и я прибавил ему несколько минут. Майк - очень успешный человек. Он работает в сфере финансов в Нью-Йорке и является опытным ультра-бегуном. Он не привык, чтобы его бросали, тем более на дистанции в двести миль, и это его чертовски бесило.

Я сбавил скорость и позволил ему догнать меня, а когда он это сделал, то позвонил Киш и сообщил ей, что мы бежим с большим опережением графика, что повергло ее в шок, потому что она была в домике команды, занималась стиркой и не ожидала, что ей придется вернуться на дистанцию через несколько часов. Затем он позвонил своей жене, которая также является элитным бегуном, и рассердился на то, что я его бросил. Он хотел, чтобы я услышал, что он чувствует, а когда повесил трубку, начал лаять и на меня.

Он воспринял мое поведение как "пошел ты", но именно уважение к Майку побудило меня попытаться сбросить его. Я знал, какой он отличный бегун и соперник, и хотел задеть его. Я затеял драку с парнем, который любит хорошую драку, потому что знал, что это принесет больше пользы нам обоим, а именно это мне и было нужно.

Как я и надеялся, он воспринял это как личный вызов. Я причинил ему боль и унижение, и это сделало его достаточно злым, чтобы отплатить мне тем же. В этот момент Моаб 240 исчез, и гонка превратилась в семнадцатимильную гонку между двумя альфами, которые бросались друг на друга. Он перешел с бега и ходьбы на молот, и это задело нас обоих. К тому моменту я преодолел 220 миль, а он - восемьдесят, и мы все еще преодолевали дистанции с интервалом в восемь, а затем и семь минут, и везде нас подстерегали проблемы. Где-то там мы решили снова стать друзьями, и он посмотрел на меня с удивлением.

"Я никогда не видел такого раньше", - сказал он. "Ты просто урод. Ты можешь поднимать тяжести и так бегать? Твои лодыжки и колени в полном порядке, ты уже две сотни миль в гонке, а ты меня уронил?"

Мне часто пишут об этом друзья и незнакомые люди. Они читают о том, как я принимаю невероятные вызовы и часто выступаю на высоком уровне, или сами становятся свидетелями этого, и думают, что я рожден для этого. Что у меня есть какое-то врожденное качество, которого им не хватает. Даже после выхода "Can't Hurt Me" многие люди продолжают так думать, хотя на самом деле все обстоит с точностью до наоборот. Я родился с врожденными дефектами, у меня было очень мало перспектив, и я вырос в аду, но я нашел выход. Майк знал всю мою историю, но ему довелось пережить то, чего он никогда раньше не видел. Он видел, как я бросил вызов своему сломанному телу и не просто отказался уйти, а проявил себя так, что это не поддавалось логике.

"Я не урод", - сказал я. "Я просто парень, который верит в себя больше, чем большинство. Я знаю, на что мы все способны, и чтобы достичь этого, я должен использовать все свои силы и энергию. Силу, которая есть в каждом из нас и вокруг нас. Я использую вашу слабость как силу. Я использую ваше раздражение как силу. Я разжигаю свой дух соперничества с вашим, чтобы двигаться еще быстрее. Потому что если я могу бросить такого крепкого ублюдка, как ты, так глубоко в гонке, то что, блядь, это говорит обо мне?"

Майк превратился из угрюмого в бодрого к тому времени, когда мы добрались до следующего пункта помощи. Наша цель заключалась в том, чтобы добраться туда за семь часов. Мы добрались за пять. Я вымотался после гонки с ним, но оставалось всего полтора часа светового дня и еще шестнадцать миль, а значит, нужно было не останавливаться. Во время реабилитации в Монтане Кейси начал бегать со мной, и он произвел на меня такое впечатление, что я попросил его отвезти меня домой.

Если бы не катастрофа, второе место было за мной, но перед тем, как отправиться на новый участок, я ставил микроцели на лету. Впереди были холмы и узкие тропы, усеянные булыжниками и валунами. Моя цель заключалась в том, чтобы поддерживать средний темп выше двенадцати с половиной минут на милю. Если бы мне это удалось, я бы финишировал с пятым самым быстрым временем в истории.

Мы преодолевали эти отрезки. Даже после того, как зашло солнце и включились фары, мы были парой скоростных козлов. Мы перепрыгивали с одного валуна на другой и летели вниз по узкому синглтреку, мимо отвесных обрывов и теней, отбрасываемых абстрактными краснокаменными образованиями в этом районе. Мы проехали несколько миль за 6:15. Гравий и пыль, которые мы вытеснили, взлетали вверх, как дым от наших каблуков. Над головой сверкали звезды, и самой яркой из них была моя мифическая Полярная звезда, которая привела меня в очередное состояние потока и совершенно новое измерение.

До этого момента я считал 2007 год своим спортивным пиком. Тогда мне было тридцать