Шрифт:
Закладка:
В 1996 году, когда я был двадцатидвухлетним летчиком в подразделении тактического воздушного контроля (TACP), я, как и почти все остальные, придерживался основного определения лидерства. Лидер - это человек, который отвечает за все. Тот, кто имеет высшее звание, большую зарплату и заботливый обслуживающий персонал. Лидер имел право нанимать и увольнять, делать или ломать таких, как я, новичков. Я никогда не думал, что человек, не имевший надо мной особой власти, окажет такое большое влияние на мою жизнь. Я и не подозревал, что вскоре пройду краткий курс обучения саморуководству и тому, как оно может превратить любого человека в мощный пример, который невозможно игнорировать или забыть другим.
Как правило, TACP является связующим звеном между ВВС и армией, и я был размещен на армейской базе в Форт-Кэмпбелл, штат Кентукки, где находится знаменитая школа воздушного штурма. Школа Air Assault известна тем, что в ней проводятся "десять самых трудных дней в армии США". Почти половина каждого класса отсеивается, потому что в школе сочетаются тяжелая физическая подготовка и интеллектуальная строгость: кандидаты выполняют целый ряд физических упражнений и учатся запрягать вертолеты тяжелым оборудованием, таким как "Хаммеры" и топливные баки. Все должно быть точно закреплено, чтобы груз сорвался при доставке в нужное место и время. Будучи парнем из ВВС, четыре года служившим в Форт-Кэмпбелл, я знал две вещи. Мне гарантированно вручат приказ о посещении штурмовой школы, и если я не окончу ее с этим значком на мундире, это будет ясным сигналом о том, что мне не хватает мотивации и я недоучка.
Готовился ли я так, будто эти приказы могут поступить в любой момент? Нет, не готовился. У меня под рукой было все, что нужно для того, чтобы стать человеком чести, но я не приспособил свои тренировки к школе воздушного десанта. У меня был доступ к полосе препятствий и двум марш-броскам, но я так и не выбрался туда ни на одну тренировку. Мне также не удалось проштудировать учебники или задействовать парней, с которыми я работал и которые не понаслышке знали о тесте на прочность строп. Каждый месяц проводились новые занятия по воздушному штурму. Я мог бы тренироваться и учиться до упаду, а потом подать заявку на обучение в штурмовой школе, когда буду готов. Вместо этого я ждал, пока эти приказы придут ко мне, а когда они пришли, я явился неподготовленным.
Веселье началось с физического теста в нулевой день, когда кандидаты должны были пробежать две мили менее чем за восемнадцать минут, а затем пройти эту ублюдочную полосу препятствий, состоящую из перелезания через стену с разрывом ребер, подъема по канату и теста на равновесие на сети балок, ведущих на платформы высотой до тридцати футов от земли. Там было так много людей, что никто особо не выделялся, и большая часть из них не смогла достичь основных показателей, необходимых для поступления в школу, но я справился.
Перед рассветом первого дня я подошел к аркам, образующим ворота в кампус Воздушного десанта, вместе с человеком, которого не заметил накануне. Хотя было темно, я смог определить, что он примерно моего роста и не намного старше меня. Теперь, когда мы официально принадлежали к классу "Воздушный десант", каждый раз, когда мы проходили под аркой, мы должны были выполнять комплекс "пять и десять". Это пять подтягиваний и десять отжиманий. Мы проходили под этими арками несколько раз в день, и нам всегда приходилось платить одну и ту же пошлину.
Мы схватились за перекладину одновременно. Я выполнил стандартные пять подтягиваний, но к тому времени, когда я уже упал в грязь и закончил отжиматься, этот парень все еще был на турнике. Я стоял и смотрел, как он выполняет гораздо больше, чем пять подтягиваний. Удовлетворенный, он опустился на ноги, упал вперед и отжался гораздо больше, чем десять отжиманий. Только после этого он явился в класс. Нам предстоял тяжелый день физкультуры. В него входило еще много отжиманий и подтягиваний, и все мы довольствовались выполнением норматива, надеясь, что у нас хватит энергии, чтобы пережить следующие десять дней, но этот человек был готов закурить в темное раннее утро первого дня. Я впервые увидел, как кто-то делает больше, чем требуется. Я всегда считал, что моя работа заключается в том, чтобы соответствовать стандартам, установленным начальством, но его явно не волновало ни то, что от него ожидали, ни то, что ему предстояло.
"Что это за парень?" спросил я, ни к кому не обращаясь.
"Это капитан Коннолли", - сказал кто-то. Ладно, он был армейским капитаном, но в классе "Воздушный штурм" он не имел никакого авторитета. Он был одним из нас, просто еще один студент, пытающийся заработать свой значок. По крайней мере, я так считал.
Через несколько минут мы выстроились в шеренгу для шестимильного марша, нагруженные тридцатипятифунтовыми рюкзаками. Всего полтора года назад я бегал шестиминутные мили и занимал первые места почти в каждом забеге на тренировках Pararescue. В преддверии первого дня у меня были иллюзии, что я снова буду в первых рядах на всех забегах и даже выиграю несколько, но я оценивал себя в сравнении с другими людьми. Мой разум был настроен на колоколообразную кривую, по которой живут 99,999 процента населения, и, когда дело доходило до того, что нужно было добиваться успеха, я считал, что нахожусь на самом верху по сравнению с остальными членами класса. Не имело значения, что мой вес уже не 175 фунтов и что я набрал тридцать пять фунтов за счет тяжелой атлетики и дерьмового питания. Для большинства людей, включая меня самого, я все еще выглядел сильным и подтянутым. О, но я здорово размяк.
Когда инструкторы кричали: "Вперед", не все выходили на старт. У нас было девяносто минут на прохождение дистанции, и по крайней мере половина класса намеревалась пройти ее пешком. Я планировал пробежать/пройти всю дистанцию, зная, что на беге я сэкономлю время, что выведет меня вперед. Первые две с лишним мили
