над даром.

Пользуясь тем, что уйти он больше не пытался, я осторожно приблизился. Он вновь уперся в стену, на этот раз лбом, словно примериваясь, не разбить ли о нее голову к чертовой матери. Ну, с барана станется.

Лицо его было искажено, но, лишь подойдя, я рассмотрел, что отнюдь не злобой.

Он сильно жмурился и то и дело судорожно втягивал воздух ртом, будто пытаясь справиться с мучительной болью.

Или рвущимися слезами.

— Я двадцать лет пытался убедить себя, что все было правильно. — Он больше не кричал, напротив, голос понизился почти до шепота и стал каким-то пустым и замученным. — Что иначе было нельзя, ведь только ее смерть спасла тебя и Лу. Что я не должен каждый день просыпаться с мыслью о том, что сделал. А теперь ты говоришь, что этому нет никакого оправдания. Как думаешь, почему я не хочу знать эту правду?

Я остановился в паре шагов от него, точно не зная, что и как сказать, чтобы не вызвать новую вспышку. Признаться, я не совсем этого ожидал.

— Оправдания? — Не то чтобы я мог припомнить его склонность хоть в чем-то оправдываться.

Он горько рассмеялся и кивнул одному ему понятному выводу.

— Ну да, конечно. Я ведь никогда ни о чем не сожалею. Даже о том, что собственными руками убил друга. Просто взял и убил ее после… после всего. А теперь выходит, что убил просто так. В тот момент, когда ей больше всего была нужна моя защита. Ты прав, тут совершенно не о чем жалеть. Нужно было в тот же день забыть о столь несущественном факте, вычеркнуть из памяти вечно смеющуюся девочку, которую я любил как сестру, и бежать, строить свое счастье. Жениться, завести семью и жить припеваючи, не просыпаясь в холодном поту с ощущением ее крови на руках.

— Дин…

— Прости, мне нечего ей сказать. Словами сделанного все равно не исправить. Постарайтесь не дать ей погибнуть снова. Пожалуйста…

На этот раз я не стал его останавливать, позволив исчезнуть за поворотом.

Глава 50

Ян

Ну, в целом ошибочка вышла вполне в стиле Нин-джэ. И дело тут не в лингвистике, а в мироощущении. В ее понимании она вечно кому-то должна. Стоит ли удивляться, что раз уже погубившее ее заблуждение попытается сделать это во второй раз?

Раньше Дождя я из комнаты не ушел из чистого упрямства.

Вставить в разговор мне было нечего, но оставлять их с Нин-джэ наедине я точно не собирался, хоть и осознавал, что блеклая книжная моль — последний, к кому стоило бы ревновать. Тут дело скорее в проведенном времени. Нечего ему получать больше моего.

Настроение было неплохим. Идя к Нин-джэ, я планировал закатить грандиозный скандал, но все неожиданно скатилось к телячьим нежностям.

Да кто б был против.

Радужные мысли, впрочем, быстро улетучились, стоило мне выйти из ее комнаты, чуть пройтись, выбраться в сад и почти сразу увидеть вылетающего из дверей другого человека.

Моментально ощерившись, я резко тряхнул рукой так, чтобы из крепежа под рукавом в ладонь выскользнул кинжал.

— Ну здравствуй.

Будь он при своих силах, я бы, пожалуй, сначала саданул чем покрепче, а уж потом поздоровался, но сейчас упускать наслаждение от его мигом озверевшей рожи смысла не было.

Теперь я даже милосердно позволил ему сообразить и нанести первый удар. Точнее, я просто умный. Я обещал Нин-джэ не причинять вреда ее друзьям. Но я не обещал не защищаться!

Ждать себя он не заставил, по всей видимости, друзья успели просветить его о событиях двадцатилетней давности. Ну ничего, так даже лучше, теперь у нас друг к другу один и тот же счет.

Огненные лезвия, полетевшие в меня, были откровенно слабыми, и дело, наверное, было не только в его ранах. Кажется, пока его дружки оттачивали мастерство, он занимался чем-то менее совершенствующим душу и тело. Примерно тем, чем от него разило за пару метров.

Приятно осознавать, что не только я тут упустил эти годы.

Специальных боевых заклинаний я знал не так уж и много, но это было и не нужно.

Первый же удар сбил его с ног, заставив покатиться по траве. Впрочем, поднялся и ответил он быстрее, чем хотелось бы, так что увернуться от огненной струи удалось чудом.

Ладно, может, не так уж он и ослаб. Пожалуй, все же следовало его сначала убить, а потом злорадствовать.

Все мои мысли и все существо мое сосредоточились на одной простой задаче, остальная реальность смылась алым маревом.

Эта. Тварь. Пронзила. Нин-джэ. Копьем.

Какие-то отголоски памяти еще помнили, что не это стало причиной ее смерти, но сейчас это было неважно. У меня появился объект для ненависти, живой и реальный. Значит, самое время сделать его неживым.

Схватка затягивалась. Опасения, что кто-то сможет вмешаться, пришли и сбылись одновременно.

Я уже успел занести кинжал, когда по земле под ногами прошла дрожь и непривычно взволнованный голос хозяина дома что-то выкрикнул.

Конечно, мне тягаться с этим их князем силенок не хватит. Но одно преимущество перед стихийниками у меня все же было. В то время как их магия, такая вся из себя последовательная и основательная, зиждилась прежде всего на контроле и единении с выбранной стихией, моя была местами хаотична и не подпитывалась извне. Зато ярость, зачастую сбивающая их, мне давала больше энергии, чем они могли даже представить.

Щит вышел таким мощным, что не только сшиб посланное в меня заклинание, но и заставил Камня пошатнуться.

Жаль, что фокус был исключительно одноразовым, но он дал мне несколько лишних секунд.

Три коротких движения кинжалом — и можно даже не сопротивляться, когда подоспевший книжник сбил меня с ног струей воды.

— Что вы тут устроили? — Князь перевел сердитый взгляд с меня на моего не без труда поднимающегося противника.

— Простите, милостивые господа, небольшое недоразумение. — Я скривил лицо и согнулся в шутовском поклоне. — Не хотел вам досаждать. Уже ухожу.

Убраться, разумеется, мне не дали.

Стоило попытаться проскользнуть в дом, как Дождь крепко перехватил меня за локоть. Одного взгляда в его глаза хватило, чтобы понять: он заметил.

— Покажи кинжал.

— А?

— Ян. Кинжал.

Ну что же. Тоже неплохо.

Было бы забавно, если бы он сдох внезапно, но в каком-то смысле наблюдать за тем, кто знает о своей неизбежной смерти, еще интереснее.

Я вновь вытащил наскоро припрятанный клинок и,