Шрифт:
Закладка:
Идя подземным переходом, думала о неимоверном нагромождении событий, которые были связаны с историей, имевшей место более двадцати лет назад. Увековеченная в книге, о которой вроде бы уже никто не должен помнить, она возвращалась в самые неожиданные моменты. Оказалось, что эту историю знали и случайно встреченный старик, и на два поколения моложе его девочка с брекетами. Ее знала неожиданно появившаяся любовь ее сына – Надя. Выяснилось, что книга все еще жива, что эта история, ее история, постоянно находит дорогу к людям. Ее охватило странное беспокойство.
Как только она вошла в лифт, сразу об этом забыла. Прежде чем он прибыл на девятый этаж, секретарша успела напомнить ей о куче неподписанных документов, о планируемой на десять часов важной видеоконференции с Берлином и о визите партнеров из Вроцлава. Все это ей пришлось уладить до четырнадцати, потому что ровно в два Мадам созывает необъявленный «скрум» и лично звонила с просьбой присутствовать.
Ее начальницу никто не называл иначе, чем «Мадам». Звучало несколько шутливо, хотя это было не из-за неуважения. Никогда раньше она не работала с таким уважаемым и таким обожаемым руководителем. Мадам любили и менеджеры с верхнего этажа, и вахтер пан Здислав, и все уборщицы. Два года назад ее прислал в Польшу нью-йоркский штаб. Пожилая стройная женщина, обычно в безупречном темно-сером или темно-синем костюме. Сдержанная, никогда не повышавшая голоса. Скрытная, неразговорчивая, удивительно скромная. О том, что их новая пани директор защитила докторскую степень по экономике в Гарварде, они узнали только через год, когда во время одного из тренингов она была спикером и модератор познакомил участников с ее профессиональной биографией.
Уже после двух недель работы она знала имена всех сотрудников. Когда обращалась к женщинам, всегда говорила: мадам. «Не могла бы мадам Агнешка объяснить мне это», «не могла бы мадам Зофья представить последние отчеты о продажах» и тому подобное. Отсюда и ее прозвище. К мужчинам обращалась по имени, что, однако, вовсе не означало близости. Иногда, в моменты напряжения или конфликта, переходила на польский – который она начала учить сразу после приезда – и иногда получалось так забавно, что нервная атмосфера естественным образом улетучивалась.
У нее было две слабости, которые для одних были сдвигом по фазе богатой американки, а для других – просто забавными чудачествами. В кабинете Мадам всегда должен был быть букет свежих цветов – как правило, она покупала их сама в обед, а если была занята или отсутствовала из-за отъезда, пользовалась услугами цветочной доставки. Второй ее слабостью была музыка. Уже через неделю работы она установила в кабинете квадрофонический комплект, напоминавший домашний кинотеатр, и когда она работала, из динамиков лилась тихая музыка. Только классическая. А поскольку она редко кого принимала у себя в кабинете – для официальных встреч была специальная комната – музыка никому не мешала. Народ часто гадал, что сегодня будет слушать Мадам. Дамиан, молодой бухгалтер, принимал ставки. Любой мог сделать ставку на выбранного композитора, и тот, кто правильно угадывал, срывал банк. Ставили на композиторов, которых мадам слушала с девяти до десяти. Букмекером здесь был единственный человек, обладавший информацией о музыке – секретарша Патриция, которую вскоре стали называть художественным руководителем.
Все в компании знали, что Мадам оказалась в Польше не случайно. Когда их филиал в Амстердаме начал приносить убытки, ее отправили «поднимать Голландию». Когда после трех лет ситуация в Амстердаме улучшилась, она вернулась в родной Сан-Франциско. Два года спустя, вызванная штаб-квартирой, она прибыла, чтобы спасти разрушающуюся дочернюю компанию в Польше.
Мадам жила в отеле недалеко от офиса с момента своего прибытия. Ко всем своим рабочим перелетам она раз в две недели добавляла перелет в Сан-Франциско, где жили ее муж и трое взрослых детей. Обычно улетала из Польши в четверг, а в понедельник как ни в чем не бывало, полная энергии, появлялась в офисе. Как эта разменявшая седьмой десяток лет женщина выдерживала путешествия и смену часовых поясов, было для всех загадкой.
Начальница ненавидела терять время. Такой был у нее пунктик. Отель выбрала только потому, что находился в нескольких сотнях метров от работы. Все также знали, что она требует пунктуальности. Это она ввела в практику скрумы, короткие, максимум пятнадцатиминутные встречи с руководителями отделов и менеджерами отдельных проектов. Встречи по ее убедительной просьбе всегда проходили на ногах. Название «скрум» пришло из регби – это такая куполообразная структура, которую своими телами формируют игроки, держась близко друг к другу, а один игрок бросает мяч под этот котел из тел. Тот же принцип был в основе их собраний вокруг высокого овального стола, а Мадам вбрасывала темы для обсуждения. Все должно быть четко, кратко, только факты, без лишних комментариев и красноречивого убеждения в своей правоте.
Без нескольких минут два она появилась в соседней с кабинетом Мадам комнате. После встречи начальница догнала ее в коридоре и пригласила к себе. В ее кабинете пахло жасмином, фоном звучал Вивальди. Когда они сидели в кресле за чашечкой кофе, после короткого обмена формулами вежливости Мадам внезапно спросила, есть ли у нее загранпаспорт и виза в США.
– Когда мне лететь, куда и надолго ли? – спросила она с улыбкой.
– В Нью-Йорк на пять дней, но… – почувствовала она неуверенность в голосе Мадам, – …уже четвертого августа. В среду. Я знаю, это внезапно. Я сама узнала об этом только вчера ночью. Президент компании хочет, чтобы вы были там. И я тоже, даже больше. Без вас в этой ситуации я буду как без рук.
Она поставила чашку на журнальный столик, достала телефон и заглянула в календарь. На первую неделю августа секретарша назначила только три встречи за пределами офиса. Это можно без особого труда перенести, решила она. Отпуск с Иоахимом в Дубровнике они запланировали на конец сентября. Уже много лет откладывавшаяся уикэндовая поездка с Якубом на Подлясье была записана на середину августа. А в свете поездки в Мюнхен этой его Нади вряд ли их планы выходных на Подлясье по-прежнему останутся актуальны. Он наверняка увяжется за ней.
– Виза у меня есть, паспорт тоже действителен. С намеченными встречами в Польше справлюсь, – ответила она. – Конечно, полечу.
Мадам улыбнулась, встала и подошла к столу, подняла трубку и попросила, чтобы секретарша купила билеты и зарезервировала проживание в Нью-Йорке. В «Марриотт Маркиз». Начала диктовать по буквам название отеля. «M-a-р-к-и-з, да, именно, на углу Бродвея и Сорок Пятой Улицы, отлично, спасибо, Пати».
Она почувствовала
