– Я предупредил охрану на въезде по поводу полиции, – говорит мистер Алдрин. – Мне пришлось поставить в известность мистера Крэншоу. – Он хмурится. – Мистер Крэншоу был на собрании. Получит мою записку, когда освободится.

В дверь звонят. Сотрудники корпуса открывают дверь пропускной картой. Только гости звонят в дверь.

– Я открою! – говорит мистер Алдрин.

Я не знаю, пойти в кабинет или остаться в коридоре. Остаюсь в коридоре и смотрю, как мистер Алдрин идет к двери. Открыв, он говорит что-то мужчине на пороге. Я не вижу, тот ли это полицейский, с которым я говорил раньше, пока он не подходит ближе – тогда я вижу – это он, мистер Стейси.

XIII

– Здравствуйте, мистер Арриндейл, – говорит он, протягивая руку.

Я протягиваю свою. Не люблю рукопожатия, но так положено.

– Где мы можем поговорить? – спрашивает он.

– В моем кабинете.

Веду его в кабинет. Ко мне никто не заходит, поэтому нет лишнего стула. Мистер Стейси рассматривает блестящие вертушки, спирали и прочие украшения. Не знаю, что он о них думает. Мистер Алдрин что-то тихо говорит мистеру Стейси и выходит. Я не сажусь, потому что невежливо сидеть, когда другому человеку приходится стоять – если только ты не его начальник. Мистер Алдрин возвращается со стулом – он взял его из кухонного уголка. Ставит стул между столом и шкафом. Встает у двери.

– А вы кто? – оборачивается к нему мистер Стейси.

– Пит Алдрин. Непосредственный начальник Лу. Не знаю, понимаете ли вы ситуацию… – Мистер Алдрин косится на меня.

Я не понимаю значения его взгляда, а мистер Стейси кивает:

– Я уже общался с мистером Арриндейлом.

Как они это делают – обмениваются информацией без слов?

– Не буду вас задерживать, мистер Алдрин.

– Но… я думаю, ему нужен…

– Здесь мистеру Арриндейлу ничего не грозит. Мы лишь пытаемся защитить его от этого психа. Если хотите помочь, лучше поищите место, где он мог бы пожить пару недель, пока мы выслеживаем недоброжелателя, а нянька во время разговора не понадобится. Хотя решать мистеру Арриндейлу.

Полицейский смотрит на меня. В глазах, кажется, смех, но я не уверен. Неуловимое выражение.

– Лу прекрасный сотрудник, – говорит мистер Алдрин. – Мы очень его ценим. Я просто хотел…

– Я это, разумеется, учту. Решение за ним.

Оба смотрят на меня, под их взглядами я чувствую себя как музейный экспонат в витрине. Я знаю, что мистер Алдрин хочет, чтобы я попросил его остаться, но преследует лишь свою выгоду, и я не хочу, чтобы он оставался.

– Все в порядке, – говорю. – Если что-то случится, я вас позову.

– Обязательно позовите! – говорит он.

Долго смотрит на мистера Стейси и выходит. Слышу, как удаляются по коридору шаги, потом скрипит стул в кухонном уголке, звякают и клацают монеты, что-то падает в приемное отверстие автомата с напитками. Интересно, что купил мистер Алдрин? Интересно, дождется ли он конца разговора на случай, если мне понадобится помощь?

Полицейский закрывает дверь моего кабинета, садится на стул, приготовленный для него мистером Алдрином. Я сажусь за стол. Мистер Стейси оглядывается.

– Вы любите всякие вертушки? – спрашивает он.

– Да, – отвечаю я.

Интересно, как долго он будет тут сидеть? Мне придется отрабатывать это время.

– Позвольте, я расскажу вам про хулиганов, – говорит он. – Есть несколько типов. Бывают люди – чаще всего подростки, которые просто хотят набедокурить. Могут проколоть шину, разбить стекло, украсть дорожный знак – забавы ради. Они не знают своих жертв, и им все равно, кто пострадает от их действий. Бывает так называемый «побочный эффект», когда начали драку в баре, продолжили на стоянке и побили стекла. Собирается толпа, страсти накаляются, и – хоп! – уже бьют окна и воруют. Эти, как правило, неагрессивны по натуре – творят что-то в толпе и сами удивляются.

Мистер Стейси останавливается и смотрит на меня, я киваю. Я знаю, что ему нужна реакция.

– То есть такие хулиганы не хотят причинить вред кому-то определенному.

– Совершенно верно. Итак, есть те, которые любят безобразничать, но не знают, кто станет их жертвой. Есть те, которые обычно не безобразничают, но оказываются вовлечены в беспорядки. Случай с вашими шинами точно не «побочный эффект», и мы сразу подумали, что вы стали случайной жертвой обычного уличного хулиганства. Это часто бывает. Если бы мы обнаружили еще пару машин с проколотыми шинами в том же районе, то решили бы, что некий шкодник дразнит копов. Приятного мало, но не опасно.

– Дорого обходится, – добавляю я. – По крайней мере, для владельцев машин.

– Верно, поэтому это и считается преступлением. Однако есть третий тип хулиганства – и этот уже опасен. Когда преступление совершают против конкретного человека. Обычно такой злоумышленник начинает с чего-то неприятного, но не опасного, например с проколотых шин. Иногда такие люди удовлетворяются единичным актом, например, в качестве мести. Тогда они тоже не представляют опасности. Однако некоторые не удовлетворяются – вот они нас и беспокоят. В вашем случае все началось с относительного мирного прокалывания шин, затем последовало более агрессивное нападение – разбитое стекло, за ним еще более агрессивное – взрывчатое вещество, которое потенциально могло вас ранить. Уровень агрессии рос с каждым разом. Поэтому мы о вас беспокоимся.

Я будто парю в стеклянном шаре, отгороженный от окружающего мира. Я не чувствую себя в опасности.

– Вы можете не ощущать опасности, – вновь угадывает мои мысли мистер Стейси. – Но это не значит, что ее нет. Вам по-настоящему ничего не будет грозить только тогда, когда псих, который вас преследует, окажется за решеткой.

Он так легко произносит слово «псих». Интересно, а меня он тоже считает психом?

И опять мистер Стейси читает мои мысли:

– Простите, я не должен был говорить «псих». Вам, наверное, нередко приходится слышать подобные выражения. Просто злость берет: вот вы – порядочный, работящий, и этот… привязался. Что с ним не так?

Вероятно, что-то не так, но у него точно не аутизм, думаю я. Не представляю, чтобы человек с нашим диагнозом кого-то преследовал, однако я знаю не всех аутистов и могу ошибаться.

– Уверяю вас, мы подходим к делу серьезно, – говорит мистер Стейси. – Хоть поначалу и теряли время. Но теперь шутки в сторону. Преступления нацелены на вас. Вы знаете, что три нападения – это уже преднамеренный вред?

– Нет, – отвечаю я.

– Первый раз – несчастный случай, второй – совпадение, третий – преднамеренный вред. Если все три нападения были совершены на вас не случайно, значит, кто-то за вами охотится.

Я с минуту обдумываю его слова.

– Но если это преднамеренный вред, то