Шрифт:
Закладка:
Свет летит ко мне от далеких звезд и планет – чем дальше источник, тем дольше путь. Еду домой осторожно, больше обычного обращая внимание на омывающие меня лучи и пятна света от фонарей и вывесок. То погружаюсь во тьму, то выныриваю – кажется, во тьме едешь быстрее.
* * *
– Ох не знаю… – покачал головой Том, когда Лу отъехал от дома.
– Ты думаешь то же, что и я? – спросила Люсия.
– А кто еще? – спросил Том. – Не хочется верить, что Дон на такое способен, но… кто, кроме него? Он знает фамилию Лу, мог найти его адрес, разумеется, знает время тренировки и машину.
– Ты не сказал полиции, – заметила Люсия.
– Нет, я решил, Лу сам догадается… в конце концов, это его машина. Не хотел вмешиваться. А сейчас… Надо было напрямую сказать Лу, чтоб опасался Дона. Он до сих пор считает Дона другом!
– Да уж… – покачала головой Люсия. – Лу такой… Не знаю, то ли правда верит в людей, то ли просто так воспитан. Для него – раз друг, то навсегда. Кроме того…
– Да, может быть, это не Дон. Он, конечно, временами зануда и сволочь, но ни на кого не нападал. И сегодня ничего не произошло.
– Это пока, – заметила Люсия. – Если что-то услышим, сообщим в полицию. Ради Лу.
– Конечно, ты права, – зевнул Том. – Давай надеяться, что ничего не случится и что это было совпадение.
Дома несу наверх книгу и сумку. Прохожу мимо квартиры Дэнни – там тихо. Кладу фехтовальную куртку в корзину для грязного, а книгу – на стол. В свете настольной лампы обложка светло-голубая, а не серая.
Открываю. Поскольку рядом нет Люсии и никто не заставляет пропускать, внимательно читаю с самого начала. На странице с посвящениями Бетси Р. Цего написала «Посвящается Джерри и Бобу, с благодарностью», а Малькольм Р. Клинтон – «Моей любимой жене Селии и памяти моего отца Джорджа». Из предисловия, написанного Питером Бартлманом, действующим врачом и доктором наук, и профессором Эмеритусом с медицинского факультета университета имени Джона Хопкинса, становится понятно, что в «Бетси Р. Цего» «Р» означает «Родам», а в «Малькольм Р. Клинтон» – «Ричард», а значит их соавторство не было основано на совпадении второго имени. Питер Бартлман считает, что книга дает прекрасное представление о современных исследованиях головного мозга. Не знаю, почему именно он написал вступительное слово.
В предисловии этому находится объяснение. Питер Бартлман учил Бетси Р. Цего в университете, где у нее проявился интерес к устройству мозга, изучение которого стало делом ее жизни. Формулировки кажутся мне немного странными. Также в предисловии объясняется, о чем книга и для чего авторы ее написали, а затем приводятся благодарности множеству людей и компаний. С удивлением нахожу в списке название компании, на которую работаю. Она оказывала содействие с расчетными методами.
Расчетными методами занимается наш отдел. Смотрю на дату издания. Когда вышла книга, я еще не работал в компании.
Интересно, используются ли еще старые программы.
Открываю глоссарий в конце и просматриваю определения. Сейчас я уже знаю около половины. В первой главе обзор структуры мозга, там все знакомо. Мозжечок, мозжечковая миндалина, гиппокамп, большой мозг… изображены в нескольких вариантах диаграмм – поперечные, вертикальные и горизонтальные срезы. А вот диаграмму функций разных отделов мозга я еще не видел – смотрю внимательней. Интересно, почему основной языковой центр находится в левом полушарии, а в правом есть отдельный участок, отвечающий за аудиальную обработку? Зачем он нужен? Интересно, значит ли это, что одно ухо лучше распознает речь? С распознаванием визуальных образов тоже непросто.
На последней странице главы неожиданно натыкаюсь на предложение, которое заставляет меня прекратить чтение и удивленно уставиться на страницу.
«В основном, если отложить физиологические функции, человеческий мозг существует, чтобы распознавать данные и выстраивать закономерности».
Дыхание спирает, меня бросает сначала в холод, потом в жар. Это я и делаю! Если это основная функция мозга, то я не псих, а нормальный человек!
Не может быть. Все данные, собранные до сих пор, говорят о том, что я странный, неправильный. Перечитываю предложение вновь и вновь, пытаясь соотнести его с тем, что знаю.
Наконец дочитываю абзац.
«Процесс анализа данных и выявления закономерностей иногда нарушается при некоторых психических заболеваниях, когда анализ производится на основе ошибочных данных, но даже в случае самых серьезных нарушений эти два вида деятельности наиболее характерны для человеческого мозга, а также для мозга других, менее развитых, существ. Если вы интересуетесь развитием данных функций у животных, ознакомьтесь с ссылками ниже».
Может быть, я нормальный, просто немного не такой, как все? Может быть, процесс выстраивания у меня как у нормального человека, просто сами закономерности неправильные?
Читаю дальше до дрожи и изнеможения, прерываюсь лишь в три часа утра. Я дошел до шестой главы «Вычислительные оценки визуальной обработки».
Я меняюсь на глазах. Несколько месяцев назад я еще не знал, что люблю Марджори. Не знал, что способен драться на турнире с незнакомыми соперниками. Не знал, что могу так осваивать биологию и химию. Не знал, что могу измениться настолько сильно.
Один человек в реабилитационном центре, где я в детстве проводил много времени, говорил, что болезнь – это возможность доказать свою веру. Мама поджимала губы, но не возражала. В то время правительство выделяло церквям деньги на организацию реабилитационных центров, и мои родители могли позволить себе только их услуги. Мама боялась, что, если будет спорить, меня исключат. Ну или еще больше замучают нас проповедями.
У меня другое представление о Господе. Я не думаю, что он позволяет случаться плохому, чтобы люди росли над собой. Мама говорила: так делают плохие родители. Плохие родители создают детям трудности и причиняют страдания, а потом утверждают, что это было для их развития. Жить и расти уже достаточно тяжело, не нужно ничего усложнять. Тяжело даже здоровым. Я наблюдал, как маленькие дети учатся ходить. Стараются, без конца падают. По лицам видно, что им трудно. Было бы глупо привязать к ногам кирпичи, чтобы усложнить задачу. Думаю, с обучением другим вещам дело обстоит так же.
По идее, Господь должен быть хорошим родителем – Отцом. Поэтому не думаю, чтобы он нарочно усложнял людям жизнь. Не думаю, что родился с аутизмом, потому что мои родители или я нуждались в испытаниях. Это просто случай – как если бы на меня упал камень и сломал мне ногу. Несчастный случай. Господь его не предотвратил, но он
