Шрифт:
Закладка:
– Пожалуйста, расскажите доктору Руку то, что рассказали нам, – велел дочерям Колдуэлл.
Едва сдерживаемые слезы полились рекой, и сперва средняя – темноволосая, только что вступившая в пору цветения красавица по имени Джокаста, а потом младшая – дитя почти вдохновляющей невзрачности, похожая на современных католических святых, по имени Джасмин, поведали свои части истории.
Когда они закончили, я смог в полной мере оценить отразившееся на лицах маман и папа́ Колдуэллов замешательство.
Наличие у Джессики в течение последнего месяца друга-мужчины, с которым она тайно встречалась, в то время как мать считала, что она навещает приятельниц (или даже меня!), – новость сама по себе шокирующая; то, что этот друг (если верить свидетельству Джокасты, и мне казалось логичным, что у Джессики имелась хоть одна наперсница, с которой можно было откровенничать) оказался членом отряда активной службы ИРА, в голове уже вовсе не укладывалось. Однако больше всего меня поразило – и, должен признаться, встревожило – заявление младшей дочери о странном человеке, слепом шарманщике, знавшем о жизни Джессики все, включая тайну ее удочерения. Именно Джасмин узнала этот секрет чрезвычайной важности; они с Джессикой друг друга не любили, и обоюдный антагонизм вылился в разрушительное откровение о том, что старшая дочь Колдуэллов – приемный ребенок, причем получила она это известие в тот вечер, когда вернулась домой после свидания со своим возлюбленным из ИРА.
Юная дурнушка Джасмин, получив выговор, в слезах выбежала прочь.
– Что ж, теперь мы знаем, почему она ушла, – сказал мистер Колдуэлл. – Узнать бы еще куда. Мы должны найти ее и привести в чувство.
– Она может быть в любом чертовом месте, – заявила миссис Колдуэлл, не стесняясь в выражениях. – А если она ушла с головорезом из ИРА, господи, ее в этот самый момент могут вытаскивать из озера – или она лежит мертвая в канаве, с пулей в затылке. Боже мой, в самом лучшем случае он ее сейчас… они сейчас… – Маска женщины-вамп треснула. Охваченная неудержимыми рыданиями, миссис Колдуэлл также покинула комнату.
Теперь заговорила Джокаста Колдуэлл:
– Кажется, я знаю, куда они могли отправиться. – Никакая тишина перед мессой под куполом собора Святого Петра не сравнилась бы с той тишиной, что воцарилась после этих слов. – Она говорила, что Деймиан – так зовут ее друга – уговаривал поехать в его родные места, к друзьям, в Слайго…
Колдуэлл даже не стал спрашивать, можно ли присоединиться ко мне; я бы ему, разумеется, не отказал. Он схватил пальто, шляпу и бумажник, и мы вместе вернулись в автомобиль. Мой спутник, конечно, на миг растерялся при виде Тиресия и Гонзаги.
– Кто они такие? – спросил он, и небезосновательно. Тиресий вызвал у него особое любопытство из-за очков.
– Это довольно долгая история. Достаточно сказать, что в этом деле есть аспекты, которые, по моим ощущениям, не стоило раскрывать перед вашей женой и детьми.
Я все объяснил по дороге в наш первый пункт назначения – кондитерскую «У Ханны». Ее, по словам Джокасты, влюбленные использовали как своего рода дупло для переписки. Пожилая мисс Ханна как раз опускала ставни на ночь, но, почувствовав срочность нашей проблемы, с радостью согласилась услужить при условии, что бродяги не войдут в магазин.
Пока мы ехали на вокзал Пирс и Колдуэлл пытался переварить выдвинутые мною неприятные гипотезы, я пересказал все новости Тиресию и Гонзаге. Шарманщик вызвал у них сильнейшее волнение. Гонзага выпалил нечто вроде:
– Иарууфст еойпасл гусифа кенераяанв тээо.
Тиресий мрачно объявил:
– Господа, ситуация хуже, чем мы опасались, Джессику преследуют враждебные ей силы, хотя на данный момент она в неведении относительно того, насколько эти силы мощные и опасные.
– Вы подразумеваете ее мать – Эмили.
– Совершенно верно, доктор Рук.
– О чем вы говорите? – потребовал объяснений Колдуэлл.
В этот час вокзал Пирс был вотчиной алкашей и пьянчуг, ожидающих последнего поезда домой. Мы с Колдуэллом проверили каждую скамейку, каждый киоск, но никто из пассажиров не мог – да и не был способен – вспомнить девушку на фотографии, вытащенной Колдуэллом из бумажника. Один носильщик вспомнил девушку, евшую бутерброды на скамейке у мужского туалета во время семичасового затишья, но не высокого, темноволосого, бледнокожего молодого человека в шинели британской армии – это были все особые приметы Деймиана, которые дала нам Джокаста.
Тиресия и Гонзагу пришлось оставить на Уэстленд-роу – сотрудники вокзала не пустили бы их внутрь, и то полицейский едва не арестовал наших спутников за то, что они забрались на заднее сиденье дорогого автомобиля.
– Они с нами, офицер, – сказал я.
Тот тем не менее записал номер автомобиля. Когда мы проезжали мимо входа в парк Феникс с Паркгейт-стрит, где-то позади, на востоке, прогрохотал гром, и крупные капли дождя забарабанили по лобовому стеклу. К тому времени, как мы добрались до Мейнута, дворники едва справлялись. Мой фаэтон «Морган» не был рассчитан на четырех пассажиров, тем более с поднятым верхом. Учитывая, что Тиресий и Гонзага практически сидели у нас на плечах, как попугаи долговязого Джона Сильвера, что от их влажной одежды исходила густая вонь и что Колдуэлл у каждого куста и кочки тянулся к ручному тормозу бормоча: «Вот теперь мы их точно обогнали», у меня, возможно, остались не слишком приятные впечатления от поездки, но о чем-то подобном было трудно даже помыслить. Напряжение в салоне соответствовало грандиозному электрическому хаосу, разразившемуся позади нас над Дублином. Мы добрались до перекрестка Киннегод, и вот-вот должно было произойти самовозгорание. Колдуэлл и я обменивались резкостями и грозными взглядами, и казалось, разногласия относительно того, какую дорогу могли выбрать беглецы, можно устранить только дракой. И дело вполне могло закончиться потасовкой, если бы не вмешательство наших дурно пахнущих спутников. Гонзага втиснулся между нами, не давая махать кулаками, а Тиресий достал из пергаментной упаковки свои волшебные очки, терпеливо протер стекла, надел и жестом попросил выпустить его из машины. Полы лоснящегося от грязи пальто развевались на теплом влажном ветру. Бродяга постоял под указателем, медленно повернулся вокруг своей оси, снял очки, протер от капель дождя, спрятал в карман жилета и указал рукой на размытую дождем Маллингарскую дорогу.
Когда он опять забрался на заднее сиденье и мы поехали в сторону Маллингара, Колдуэлл с невинным видом спросил:
– Откуда вы знаете, что
