- Где будем покупать квартиру? – слышу ее тихий голос и, немного отпрянув, смотрю в светлые глаза и на улыбающиеся губы.

***

- Да, все хорошо. Сижу дома, читаю, ну чем я еще могу заниматься? - Марина оборачивается на шум моих шагов. - Да, хорошо, Богдан, пока, - опускает руку с телефоном.

- Ты ему так и не сказала? Два года уже прошло, Марин.

Она отрицательно мотает головой.

- Не смогла. У него все так печально складывается. Не могу я вот так напоказ убивать ребенка своим счастьем.

- А мне кажется, что он за тебя волнуется и ему было бы легче, знай он, что ты не одна.

- Может быть. Я скажу, Саш, правда скажу.

- Партизанка?!

- Устал? - поднимается с кресла.

Комнату заливают лучи красного солнца. Закат. С сорокового этажа в ростовых окнах расстилается огромная панорама города.

- Нет, даже пораньше сегодня.

- Ужинать будешь?

- Буду.

- Хорошо, я сейчас разогрею, - Марина подходит ближе, целует в щеку, едва-едва касается губ, - ты не обижаешься на мое вранье?

- Если тебе так лучше.

- Саш, дело же не в этом.

- Маринка, - притягиваю ее к себе, - тебе пятнадцать лет? Ты думаешь, тебя до сих пор поругают за открытые со мной отношения?

- Нет, - смеется.

- И я о чем, - шепотом ей на ушко, - два года почти, Мариш.

- Я скажу, он прилетает через три дня, и я скажу.

- Хорошо. Что у нас на пятницу?

- Вроде ничего. А что?

- У меня деловой ужин, с одним шейхом. Могу задержаться.

- Можешь или задержишься?

- Задержусь. Прости.

- Хорошо. Тогда в субботу с тебя балет. Я выберу. И только попробуй там уснуть.

- Я постараюсь. Как на работе?

- Нормально. Но уже хочу в отпуск.

- Ну это не скоро, родная. В ближайшие два месяца я не смогу разгрузиться. Максимум дня на два. Если тебя утроит двухдневный отпуск, то выбирай, куда летим.

- Правда? Хорошо, -  Маринка делает шаг назад, - пойдем на кухню.

Киваю, смотря в ее горящие глаза. Красивые, обрамленные счастьем. Наверное, впервые за много лет я и сам себя так чувствую. Свободно, спокойно, счастливо.

- Кстати, у меня для тебя есть сюрприз, - вытягиваю указательный палец, - но нужно выйти из дома.

- Сейчас?

Киваю.

- Я поняла, дай мне пять минут.

Через пять минут Мариша спускается в прихожую, смотрит на себя в зеркало и накидывает на плечи светлую джинсовую куртку поверх бледно-голубого платья.

- Я все.

- Угу.

Целую в шею и подталкиваю ее к двери. В лифте Марина растирает ладони, немного настороженно на меня смотрит. Как только мы выходим на подземную парковку, направляю ее чуть правее, к белому кроссоверу, украшенному большим алым бантом.

Марина застывает, хватает мой локоть и прижимает пальцы к губам.

- Зачем? – шепчет, сильнее стискивая рукав моего пиджака.

- Подарок.  

- Доронин… зачем? – смотрит на машину. - Не нужно так тратиться. Спасибо… я, прости, я просто не ожидала, - отводит взгляд,, проходит пальцами по блестящему капоту.

- Держи, - отдаю ей ключи.

Марина сжимает их в кулак, нерешительно открывая дверь.

- Спасибо, - прислоняется спиной к моей груди, запрокидывает голову и целует меня в губы.

- Прокатимся?

- Да, давай, - садится за руль, ерзая на сиденье.

Марина

Открываю глаза от звуков телефонного звонка. Сажусь на кровать, тяну руку к тумбочке. Не сразу прихожу в себя, раскачиваюсь еще пару секунд. Отвечаю. Все, что я понимаю из нашего с Богданом разговора, – это то, что он вечером заедет домой. Ко мне домой, на нашу старую квартиру. Он прилетал в Москву еще пару дней назад, мы пересеклись в ресторане гостиницы, где он остановился, минут на двадцать, потому что у него совсем не было времени. Мировая спортивная звезда, откуда ему взяться, этому времени?

Сын проделал над собой огромную работу, переборол всю боль, страх, восстановился, реабилитировался в спорте, а в начале этого года стал чемпионам мира. Я летала на этот ужасный бой в Лас-Вегасе, видеть весь этот кошмар вживую невероятно сложно.

И все у него хорошо, только вот личная жизнь совсем не складывается. У него не складывается, и я боюсь ему признаться, что решилась на отношения. Нормальные отношения. Где-то внутри я чувствую вину. Разве могут родители быть счастливее своих детей? Не знаю…

- Черт! - провожу ладонью по растрепанной голове. - Саш, ты еще дома? - кричу, шагая на кухню, ответом служит тишина. Значит, уже уехал.

Быстро пью кофе, привожу себя в порядок. Уже на выходе из дома, в прихожей, когда надеваю туфли, набираю Ноннку, нужно выговориться. В лифте поправляю удлиненный пиджак болотного цвета, перемахнув прядь волос на другую сторону пробора, смотрю на себя в зеркало, после на запястье с часами. Девять. Субботнее утро.

Подруга отвечает с третьего раза.

- Привет, ты чего в такую рань?

- Рань? Время видела? - достаю из сумки ключи от машины.

- Поэтому и рань. Что-то случилось?

- Нет, - открываю дверь в салон, - то есть да. Богдан прилетает.

- И?

- Что «и»? Как ему сказать про нас с Сашей? Что у нас все серьезно, что мы вместе живем… я до этого его не посвящала в свои отношения. Вдруг он воспримет плохо.

- Словами скажи, Богдан умный парень. Какая ему разница, где живет его мать? Баженова, ты там совсем на старости лет кукушкой поехала? Что за шпионские игры?

- Просто я боюсь столкнуться с его непониманием. К тому же у него как-то все очень плохо с личной жизнью складывается, после Герды. А тут я с песнями, плясками и большой любовью.

- По-моему, ты себя накручиваешь.

- Думаешь?

- Уверена.

- Ладно. Значит, нужно поговорить.

- Поговори уже. Ты едешь, что ли, куда?

- Да на квартиру, мы там встретиться договорились.

- Понятно. Позвони потом, расскажи, как прошло.

- Хорошо.

Сбросив Ноннку, притормаживаю на красный, который в течение секунды сменяется желтым, а впоследствии и зеленым. Во двор отцовской квартиры заезжаю с тяжелым сердцем. Папа умер год назад. Это стало трагедией. Врачи сказали, что с его сердцем он и так прожил намного дольше, чем они предполагали после пересадки. Он ушел легко. Не мучился. Я очень боялась, что перед смертью ему придется испытать боль, но этого не случилось.