- Что за благотворительность? Это твой протеже? – Лукьянов с интересом смотрит вслед уезжающему такси. - А как же сыночек? Хотя да, с такими косяками вряд ли можно быть в любимчиках у родного папеньки.

- Поскалился?

- Ты так оперативно подчищаешь за сыночком, не подкопаться. Но мы же понимаем, что это не навсегда? Прокол неминуем. И вот когда это случится, я буду рядом.

- Слушай, может, тебе денег дать? Или шлюху снять? Какой-то ты, Маратик, нервный.

- Давай оставим твое предложение до лучших времен.

Закончив со всем этим, еду домой, честно говоря, туда я стремлюсь весь сегодняшний день и никак не могу добраться. На часах почти двенадцать. Водитель припарковывается в гараже. Захожу домой через смежную дверь между гаражными боксами и второй прихожей, ведущей сразу на кухню.

На ходу стягиваю галстук, предварительно ослабив петлю, расстегиваю пуговицы пиджака, в гостиной наливаю в бокал бренди и оседаю в кресло у зажженного камина.

Мариша появляется незаметно, очень тихо подкрадывается сзади, упирается ладонями в мои плечи, немного наклонившись, целует в щеку. Перехватываю ее руку, тяну на себя. Она огибает кресло, присаживается на колени, забирает у меня бокал и ставит его на пол.

- Устал?

- Нет, - обхватываю ладонями ее лицо, целую в губы, сминая в кулак подол ее черного свободного платья, - ты осталась, - говорю тихо, немного отстранившись, - я думал, уйдешь.

- Я хотела, а после решила, что это слишком бессмысленно. Саш, - ее пальчики пробегают по моей груди, - я…

Позади слышится грохот. Очарование момента тает, а глаза сами устремляются на источник шума. Оборачиваюсь, Марина поднимается на ноги, вздрагивает и прижимает ладонь к губам. Растерянно смотрит на меня. Я, кстати, в не меньшем шоке.

Сыночек стоит перед нами с разбитой рожей. Подносит к носу платок, убирая свободную руку в карман джинсов.

- Я, кажется, говорил тебе сидеть дома.

Мне еще после обеда сообщили, что он сбежал от охраны.

- Подожди, Саш. Данил, что с тобой? Кто тебя так?

Марина подается вперед, быстро приносит лед в пакете, протягивая его Даньке.

- Садись, голову не запрокидывай только.

- Так что с лицом? – останавливаюсь напротив, складывая руки на груди.

- Ничего.

- Александр Николаевич, - Глеб вваливается в комнату, - извините, не доглядели… но выяснили, где он был.

- И?

Глеб нервно смотрит на Марину, правда, она этого не замечает.

- У Шелеста.

- Что? - Мариша с неверием смотрит на начбеза. – Это Богдан тебя так? – растерянно переводит глаза к Даньке.

- Нет.

- Ты же врешь? Что произошло.

- Я хотел его поддержать после этой свадьбы.

- Поддержал, - сдавливаю переносицу пальцами, - в комнату иди. Тимуровец.

Данька уходит наверх, а Глеб оперативно набирает Борисова, нужно убедиться, что Шелест не сломал этому сердобольному нос.

- Саша, прости. Ну зачем он туда поехал? Богдан может быть вспыльчивым…

- Марина, все нормально. Даньке полезно. Пошли спать.

В спальне горит лишь свет ночника. Маринка снимает платье, ткань скользит по матовой коже и летит в кресло. Замираю за ее спиной, пальцы сами тянутся к застежке бюстгальтера, чтобы высвободить грудь, сжать ее в ладонях. Поцеловать в пульсирующую венку на шее, втянуть приятный запах духов, смешанный с ароматом тела.

Марина вытягивает руку вверх и заводит за мою голову. Сгибает ее в локте, плотно прижимаясь ко мне всем телом.

Становится жарко. Ее близость - это вечный пожар. Тотальное сумасшествие. Поцелуи не бывают спокойными, они жадные, поглощающие, потому что с ней невозможно по-другому. В ней нуждаешься, от нее зависишь. Это пожизненное наваждение, чувства всегда на грани. И неважно, сколько времени прошло…

Подталкиваю ее к кровати и, прежде чем она коснется матраца, поворачиваю к себе лицом. Медленно опускаюсь вместе с ней, припадая к груди, тугим соскам, обхватываю их губами, слегка прикусывая, слыша тихие вздохи.

Мариша приподымается, опоясывает ногами. Чувствуя мое возбуждение, сама расстегивает ремень на брюках, так нетерпеливо. Целует. Высвобождая естество и направляя в себя, немного сдвинув скользкую ткань белоснежных трусиков. Ее бедра подаются навстречу, лоно вбирает в себя полностью, до срывающихся с Марининых губ нестерпимых хрипов.

Шире разводит бедра, стягивая с моих плеч пиджак. Торопливо расстегивает мелкие пуговицы сорочки одна за другой. Убираю женские руки, снимая рубашку через голову, слыша треск швов, видя упавшие на ее кожу оторванные пуговицы.

Смотрю в ее глаза, продолжая двигаться чуть медленней. Ее расширенные зрачки, пальцы, бегающие по моему лицу, закушенная нижняя губа… упираюсь носом в ее изящную шею, провожу языком по тонкой коже.

Марина покрывается мурашками, тянется ко мне, впивается ногтями в спину, напрягается. Влажная, разгоряченная – моя. Переворачиваю ее на живот, чувствуя сопротивление. Мариша оборачивается, толкает меня в грудь, роняя на спину, зависает сверху, облизывает губы, опускаясь ниже. Теплые пальцы обхватывают головку члена, медленно сменяясь влажными прикосновениями. Рот вбирает его в себя полностью. Язык обводит головку, ладонь крепче сжимает ствол, начиная поступательные движения.

Прикрываю глаза, собирая в кулак пригоршни ее волос, подаваясь бедрами вперед. Слышу развязные причмокивания, которые сносят крышу. Не одна умелая шлюха не сможет доставить минетом столько наслаждения, сколько ты его получаешь от любимой женщины. Каждый звук, касание - все это околдовывает своим очарованием.

Пульсация зашкаливает, как и подступающая разрядка. В какие-то последние секунды успеваю включиться, дернуть ее на себя, сдавить в объятиях, войти в нее до самого основания, совершить пару толчков, выстреливая в нее своим удовольствием. Целуя в пухлые губы, не отпуская ни на секунду.