я не поняла, что она обожает преувеличивать. То же относится и к ее внешнему виду. Она сидит, скрестив ноги, веки сильно накрашены, в руках вейп. При этом она окутывает нас ванильными парами.

– Между прочим, Клем, шикарно выглядишь. Кто ты сегодня?

– Спасибо. Сегодня я – Анита Палленберг[80], прибывающая в Хитроу из Нью-Йорка в конце 1960-х – начале 1970-х, с Китом Ричардсом[81]; в сумочке у нее спрятано немного гашиша.

Клем всегда в каком-нибудь образе. «Мишель Пфайффер в «Лице со шрамом»[82] – после того как она возвращается домой, в Талсу, чтобы реабилитироваться». «Мисс Манипенни[83] на похоронах Бонда – но она знает, что он не умер», – и т. д.

Я рада, что мы с Джо познакомились с Клем, когда нам было двадцать с небольшим. Потому что теперь я пришла бы от нее в ужас: с возрастом все меньше привлекает риск.

Думаю, мы подходим Клем, а она подходит нам. Она разъедает, как лимонный сок и соль, нашу благодушную удовлетворенность, в которой мы легко могли закоснеть. А мы не даем ей болтаться с такими же, как она, худощавыми созданиями, которые вечно пытаются превзойти и подковырнуть друг друга. Если судить по внешнему виду, то Клем – одна из них. Но в душе она не такая.

Да и вообще, быть примадонной, которая борется за первенство, кажется мне утомительным.

Мы в салоне Джо, куда иногда заглядываем. Джоанна настояла на том, чтобы вымыть и уложить феном нам волосы перед большим загулом. Официальный повод – день рождения Рэва, которому исполняется тридцать один год. Клем отказывается от своего, поскольку собирается выглядеть выспавшейся: «Думаю, это будет трансатлантический перелет, а затем ураган Батист».

Джо любит вызовы, поэтому сегодня я принесла заколку в форме цветов с плющом, украшенную алмазами и жемчугом. Я нашла ее в бутике Клем и попросила Джо сделать прическу, которая подошла бы к этой заколке.

– У тебя мои самые любимые волосы в мире, – говорит Джо, делая пальцами типичный жест стилиста: выпрямляет пряди, чтобы проверить длину. – Лютиковая блондинка типа старлетки, которой теперь больше не увидишь.

– Да, ты вызываешь у меня желание снова окраситься перекисью, – говорит Клем, наблюдая за магическими движениями Джо, орудующей щеткой и феном.

Хотите верьте, хотите нет, но салон Джо, который находится между Крукс и Брумхилл, называется «Кэти и Снарк»[84]. Помнится, когда она получила заем в банке и аренду, я подумала, что из-за этой неудачной игры слов она загубит свое предприятие.

– Это ужасная идея, и не только из-за «Катти Сарк»[85], – сказала я тогда. – «Снарк» звучит так, будто ты хочешь оскорбить клиентов!

– Это название означает, что здесь тебе сделают прическу и ты можешь поболтать о чем тебе хочется. Снять груз с души!

– Джо, нет! – настаивала я, но она была исполнена решимости.

Прошло семь лет, и в «Кэти и Снарк» нет отбоя от клиентов по записи. Студенты останавливаются, чтобы сфотографировать вывеску, и ее постят в интернете каждый раз, как прибывает волна на осенний семестр.

Я так и не согласилась, что это удачное название. Однако истина заключается в том, что Джо так радушна и талантлива, что всем это безразлично. Она смешивает шампуни и подстригает длинные локоны студентов, решивших сменить имидж, и красит им волосы в голубой и розовый цвета.

– Это как собачий корм, – сказал Рэв, когда Джо купила дом и стало ясно, что предсказания о коммерческом самоубийстве сильно преувеличены. – Если продукт хорош, ты забываешь о его названии. Это просто ворота. Портал, ведущий к удовольствию.

– Собачий корм – это не портал, ведущий к удовольствию, – возразила Клем.

– Но ты же прожила всего полжизни, – ответил Рэв.

Я рассказываю Клем и Джо о разговоре с Джеффри, умолчав о той детали, касающейся папы, которой не поделилась с Эстер.

– Ты шутишь? – спрашивает Джо. У нее рот полон шпилек, и она виртуозно подкалывает мои волосы. – Он сказал, что ты загубила свою жизнь?

– О да. Но если я приму от него предложенную работу, то могу исправить дело. А еще я «болтаюсь по городу, как тинейджер», и у меня «нет ни кола ни двора». И почему это родители считают, что могут ставить нам в вину личные вещи, которые их не касаются? Вообразите, что будет, если вы скажете человеку, который не является вашим отпрыском: «Ты холост, и беден, и у тебя нет статуса». Это жестоко.

– Черт возьми, это верно, – подтверждает Клем, для пущей убедительности взмахивая вейпом. – Если бы вы разгуливали, изрекая то, что родители говорят своим взрослым детям, вас бы назвали социопатом. То, что тридцать лет назад они как-то раз занялись сексом без презерватива, еще не дает им права так говорить.

– А я даже не дочь Джеффри! Ему нравится быть злобным отчимом и отдавать приказы людям, которых он даже не потрудился вырастить.

Произносить громкие слова, глядя на себя в зеркало, не вполне комфортно. Ну и вид у меня!

– Я скажу тебе бесплатно одну вещь. Если бы ты согласилась на эту работу, тогда были бы претензии «почему нет партнера». Если бы у тебя был бойфренд, было бы «почему вы не женаты», «почему не купила дом?». Потом ребенок, затем второй ребенок. Они никогда не бывают довольны, – говорит Клем. – У меня такая тетушка с дочками. Мама говорит, что она стравливала нас в беге с яйцом в ложке с тех пор, как мы начали ходить и читать. Лучше всего игнорировать их.

– Что ты собираешься делать? – спрашивает меня Джо.

– Не знаю. Если он не извинится – а я не представляю, чтобы Джеффри когда-нибудь это сделал, – то не знаю, как буду с ним общаться. Эстер думает, что я должна быть с ним любезной, чтобы поддержать маму.

– И что твоя мама в нем нашла? – говорит Джо.

– Одно слово: его деньги. О’кей, это два слова. Вот что я вам скажу: никогда не позволяйте мне завести роман с кем-нибудь богатым. Впрочем, это мне не грозит.

– Честно говоря, Робин не очень-то много зарабатывал своими шоу, – замечает Клем.

– Я не включаю сюда Робина, так как мы не собирались долго быть вместе. И я бы лучше вложила свои деньги в пирамиду Понци, нежели положилась на него.

– Тебе нужно любой ценой избегать его, Джордж, – советует Джо.

– Нет, она должна встретиться с ним за этой пресловутой выпивкой и потребовать, чтобы он оставил ее в покое. И возьми с собой кого-нибудь грозного, – предлагает Клем.

– Вроде тебя?

– Я думала