пабы. Там все отреставрировали, хозяева очень ответственные владельцы. Ничего похожего на «Это Amore!». И еда там тоже хорошая. Супы, и сэндвичи, и все такое. Пища простая, но качественная. Никаких утонченных банкетов с венецианскими крошечными тарелочками.

Я чуть не предложила, чтобы они с мамой посетили «Уикер». Но тут же представила себе, как Джеффри с подозрительной миной принюхивается к пирогу.

– Работа в пабе действительно может быть великолепной? – осведомляется Джеффри, и во мне просыпается гнев. Нам опасно быть наедине, без сдерживающего воздействия.

– Да, когда там приятно находиться и когда нравятся посетители и боссы.

Джеффри мешает ложечкой чай и окидывает взглядом зал. Он хранит молчание, которое должно выразить сомнение или безразличие, и это меня бесит.

Черт возьми, каждый раз, оказавшись в его обществе, я убеждаюсь, что права насчет него. Эта позиция основана на фактах. Меня смутно беспокоило, что причиной моей антипатии является преданность папе. В отличие от меня, Эстер придерживалась политики умиротворения. Эстер называет мою позицию Свободой-Младшей-Сестры. (То есть она должна быть разумной, а я – нет.)

Нет, на самом деле мне ничего не кажется. Напыщенное равнодушие Джеффри, смешанное с неприкрытым презрением, отвратительно. Когда я говорю, что он не груб, то на самом деле имею в виду, что он состоятельный мужчина, который дожил до того возраста, когда как бы имеет право быть слегка грубым. Вместе с правом на автобусный проездной.

– Но это не особенно перспективная работа, не так ли?

– Ну… Может кончиться тем, что я буду там заправлять. Владельцы из Ирлан…

Джеффри не слушает.

– Я тут подумал: как насчет того, чтобы поступить на службу в мою бывшую компанию? Секретаршей. Возможно, тебе сначала придется окончить курсы машинописи. Но я определенно могу составить тебе протекцию. Другой бывший партнер компании, Кеннет, устроил туда двух своих дочерей. Одна из них просто кошмар. Вся в пирсинге и ужасных тату. Тебе, конечно, не откажут, если ты будешь держаться хоть немного в рамках. Что скажешь?

Я открываю рот, но Джеффри продолжает:

– Твоя мама думает, что это превосходная идея. Она просила передать, что, если ты согласишься с моим предложением, она пройдется с тобой по магазинам. Нужно купить тебе что-нибудь новенькое. – Он тыкает пальцем в мое розовое пушистое пальто, висящее на спинке стула. – Что-нибудь более подобающее женщине, которая записывает долги на доске в пабе.

Итак, все ясно. Джеффри послан с миссией призвать меня к порядку. Интересно, что там думает мама?

– Похоже на сюжет «Красотки», – говорю я со сладкой улыбкой, не сомневаясь, что раскусила его. – Я тоже должна быть благодарна за то, что богатый бизнесмен спас меня от жизни девочки по вызову.

Джеффри дергается, но ему удается ответить на мою улыбку, скривив губы.

– И, возможно, тебе бы нужно отказаться от твоих, э-э, анархических штучек. Не все их поймут.

Я спокойно отметаю оскорбления, которыми Джеффри приправил свое предложение.

– Очень мило с вашей стороны, и я непременно подумаю об этом.

– А, вежливый отказ. Знаешь, Джорджина, хоть я и гораздо старше тебя, но все же не выживший из ума древний старик, к которому ты снисходишь.

Вау. Мне не хочется сражаться, но Джеффри не оставляет мне выбора. Я отодвигаю булочку. Маски сброшены.

– Чего вы от меня ожидаете? Чтобы я сказала: «Да, спасибо, я могу начать в понедельник, и наплевать мне на «Уикер»? Я пошлю им сообщение, что увольняюсь без предупреждения»? У меня есть обязательства, у меня есть работа.

– О, ты такая незаменимая в какой-то захудалой пивной! Да, конечно, они будут рыскать по всему Йоркширу в поисках другой особы, способной поставить стакан на стойку и сосчитать монеты. Это будет подобно охоте за поп-звездой для телепрограммы. Идол-Виски-С – Содовой, ха-ха-ха.

У меня закипает кровь. Да как он смеет, мать его!

– Есть идея, Джеффри. Почему бы вам не обращаться со мной как с разумным взрослым человеком, с некоторым уважением? А я сделаю то же самое по отношению к вам. И посмотрим, что из этого выйдет?

– Беда в том, моя дорогая девочка, что ты относишься к себе без всякого уважения. Тридцать лет, никакой квалификации, ни кола ни двора, болтаешься по городу, как тинейджер, приводишь домой неподходящих парней, чтобы познакомить с родителями. Ты расстраиваешь маму. Знаешь ли, это эгоистично.

– Расстраиваю? – огрызаюсь я. – Какая жалость. Она тоже меня расстраивает.

– Почему бы тебе не послушать людей, которые хотят помочь? Ты еще достаточно молода, чтобы начать все сначала.

Я встаю и начинаю собирать свои вещи, включая вызвавшее нарекания дешевое розовое пальто.

– Джеффри, спасибо, что уделили мне время. Но я не собираюсь вас слушать, потому что вы невероятно самоуверенны и неприятны. И ведете себя так, будто имеете право говорить мне, что моя жизнь – это катастрофа.

– А разве это нет так?

– Не вам судить.

У Джеффри багровеет лицо.

Судя по взглядам, все сидящие за соседними столиками прислушиваются к нашей беседе.

– Не смей так демонстративно уходить! Или, обещаю, ты об этом пожалеешь, – шипит Джеффри с угрожающим видом. Он не привык, чтобы женщины бросали ему вызов.

– Да кем вы себя возомнили, черт возьми? Моим отцом? – говорю я, больше не владея собой.

– Боже упаси! – Джеффри шарахается от меня. – Я не имею ничего общего с этим бесполезным распутником.

Я выхожу из зала, и Джеффри должен благодарить за это судьбу. Иначе он бы такое о себе услышал!

Итак, мама знала о романе. Но каким образом пришлось узнать об этом мне! От Джеффри! Теперь неприязнь превратилась в ненависть.

25

Когда я мчусь домой, вся в поту, кипя от негодования, я прокручиваю в уме эту ссору. И предвижу, что в результате вырвется на волю цунами семейного конфликта. Когда я добираюсь до Кобден-Вью-роуд, мне вспоминается давно забытый разговор.

Это не был один из великих дней нашего романа, и он не стал бы кульминационным моментом фильма. Хотя для Лукаса, как выяснилось, вообще ничего не имело значения. Даже для меня это был проходной момент, когда не происходило ничего особенного. Поэтому я и не вспоминала о нем до сих пор.

Был знойный день в Ботаническом саду. Сильная жара, пьяное жужжание пчел. Мы с Лукасом якобы размышляли над характером Эдгара Линтона. Он славный, и Кэти использует его, чтобы мучить Хитклифа?

– Это типично мужской вопрос, – сказала я, наблюдая, как легкий ветерок играет листами бумаги с нашими записями. – Как будто все, что делает Кэти, нужно рассматривать через призму чувств Хитклифа к ней. Вот почему я не могу двигаться дальше. Получается, что