Шрифт:
Закладка:
-… Смертей.
Мрак, выкованный в кинжалах Старика, опустился на Хаджара.
Было так легко забыться в нем. Исчезнуть. Раствориться. Не будет больше душевных метаний. Терзаний. Боли от потерь и разлук. Не будет битв. Не будет крови, грязи, криков, стонов. Не будет сирот, вдов, мертвецов, созданных руками генерала.
Он перестанет быть монстром, что все не встретит того героя, кто положил бы конец его пути.
Дул ветер.
Гнал облака.
Белые и чистые.
Обещавшие что-то хорошее. Пусть и ложное. Эфемерное. Столь же ненастоящее, как сны.
Может поэтому, калека в больнице, принц в камере, воин на полях сражений, странник среди пыльных троп… Хаджар Дархан всегда обращал к ним свой взгляд.
Искал там обещания тому, что все, однажды, закончится.
Дул ветер.
Отдаться объятьями смерти. Позволить себе отдохнуть. Прийти в дом праотцев. Обнять Неро, посмеяться с Серой, прижать к себе мать и отца, а затем дождаться и остальных…
Как заманчиво.
Но…
Дул ветер.
Все еще дул.
Все еще гнал облака. Все еще с яростью встречал сопротивление гор. Все еще с радостью бежал среди долин и полей. Все еще был готов бурей обернуться над головами несчастных. Все еще не подчинялся ничьей власти, не следовал никаким законам, лишь верил самому себе в своем порыве окутать весь мир.
Дул ветер.
А значит Хаджар не мог позволить себе этой роскоши. Он еще не нашел свою канаву. И все еще есть сила в руках. Пусть даже те не способны двигаться, разве это может удержать его меч, поражавший героев.
Если он изранен и истекает кровью, разве это оправдает все те страдания, что он принес этому миру, разбивая чужие надежды? Каждая из них стала его собственной обязанностью оставить этот мир чуть лучше, чем он его встретил.
Его глаза окутал мрак, но зачем ему видеть, что впереди, если он знает, что там. Его цель, как всегда, неизменна. Его враг, единственный враг, никогда не скрывался и не прятался. Он все там же. За облаками. Сидит на Яшмовом Троне.
Разве его воля сломлена? Тем что он монстр. Убийца.
Когда придет время, он обязательно встретит героя. И его путь оборвется. И плевать на предсказания Древа Жизни, Древних и всей той шушеры, что встретилась ему на пути.
Если будет надо — он сам примет роль того героя, что уничтожит этого монстра, а пока…
А пока дул ветер.
И значит генерал, даже если не мог, то должен был сражаться. Сражаться, как ветер, не знавший преград.
— Ветер, — коротко произнес Хаджар.
И все вокруг стало ветром, безжалостным и разящим.
Когда Хаджар открыл глаза, то увидел перед собой бескрайние просторы снежных вершин. Солнце поднималось на востоке, заливая мир теплым сиянием золотых лучей и…
— Лэтэя! — кричал, не умолкая, Артеус. — Лэтэя, очнись!
Хаджар повернулся и увидел воительницу, на теле которой расплывались кровавые полосы.
Глава 1774
Хаджар, прикрыв глаза и, мерно задышав, кое-как, упирая ножны Синего Клинка в снег, поднял на ноги и подошел к Лэтэи. Рядом с ней, раскачиваясь на месте и прижимая к себе окровавленное тело воительницы, сидел Артеус. По его лицу стекали крупные, горячие слезы.
Но еще не успев упасть на искрящийся снег, тут же превращались в снежную муку.
Хаджар опустился рядом с боевой подругой и прислонил палец к носу.
— Дышит.
— Что? — не расслышал Артеус, в глазах которого забрезжили отсветы разумы.
Шок, постепенно, проходил.
— Жива еще, — процедил Хаджар, после чего отстранил волшебника в сторону и, обнажив кинжал и укрепив его терной и энергией, разом чувствуя, как они влились в кинжал не из вне, а, будто, изнутри его самого, но… об этом он подумает позже.
Аккуратно поддев крепления раскуроченной брони, он начал медленно вырезать осколки волшебной стали из разорванной плоти. Кровь то и дело брызгала на лицо и руки, заставляя Артеуса за спиной немного завывать.
Несмотря на возраст волшебник, если не считать скоротечной для него битвы с Орденом Ворона, никогда не сталкивался с тем, чтобы кто-то из его товарищей начинал танец с костлявой старухой. И, тем более, находился в таком виде.
— Помогай! — рявкнул Хаджар.
— Ч-ч-то…
— Воду! Вскипяти мне воду!
— Я не…
— Вечерние Звезды! Снег! — рычал Хаджар, стараясь одновременно зажимать раны и вынимать сталь. — Натолкай куда-нибудь и вскипяти!
Самого первого вздоха хватало, чтобы почувствовать невероятное давление местной атмосферы. Северные Земли оставили позади даже приграничные к ним горы. Хаджар разом ощутил себя если не простым смертным, то чем-то вроде Практикующим ступени Трансформации в варварских королевствах Лидуса и Балиума.
В такой обстановке ранения Лэтэи мигом бы вызвали заражение крови, а затем и гангрену. Их требовалось промыть и как можно скорее закрыть.
— Тяжело, — сквозь сжатые зубы цедил Артеус, прикладывая посох и шепча слова над котелком, куда натолкал снега.
Простое даже не заклинание, а манипуляция энергией вызвала у мага такое напряжение, словно он пытался подчинить своей воле какого-нибудь волшебного зверя.
То же самое чувствовал и Хаджар, когда вытянул силы из своего Правила, ставшего для него личным источником. Сперва ему показалось, что это из-за того, что он пока еще не очень понимает, как им пользоваться, но теперь становилось понятно — давила местная атмосфера.
Проклятый Мир Боевых Искусств… Как будто по кругу бежишь. Сперва становишься едва ли не равным богу, но чем дальше двигаешься, тем сильнее походишь на простого смертного.
А в это время Лэтэя начала хрипеть.
— Проклятье! — выругался Хаджар и попытался вытащить из пространственного кольца несколько пилюль и лоскут ткани, но… ничего не ощутил. На его пальце покоилось самое обычное кольцо из драгоценного металла.
— Все артефакты, — приглушенно прошептал Артеус, выбрасывая на снег разнообразные побрякушки — амулеты, свитки, листки с чарами, фигурки, украшения и прочие драгоценности региона смертных. — Они все не работают… в них нет энергии и терны…
Хаджар выругался еще раз. Теперь уже куда грязнее.
— Солнце, Хаджар, — Артеус указал на светило, поднимающееся из-за гор. — Оно не там должно подниматься.
— Что? Ты бредишь, маг? Там вост…
— Это северо-восток, — перебил Артеус. — Солнце должно быть в другом месте… Хаджар, что происходит?
Генерал выругался уже в третий раз, после чего скинул одежды Мэб и, ощущая холод, мгновенно вцепившийся в него оскаленной пастью голодного
