– Подопечной герцога, знаю, – бросил Генрих безразличным тоном. – А что с ней?

– Аквитанский обычай предписывает передать ее на попечение ближайших родичей, Вильгельма и Адемара.

Братья слегка расправили плечи и зыркнули на Ричарда.

– Местные установления могут быть какими угодно, но герцог Ричард – сеньор Тайлеферов. Взяв ребенка под опеку, он действовал по закону. Так говорю я, его сюзерен.

Для пущего эффекта Генрих пристукнул кулаком по подлокотнику.

Вильгельм Тайлефер не выдержал.

– Сир… – начал он.

– Молчать!

Рев Ричарда заполнил шатер.

– Я сказал свое последнее слово, – произнес Генрих. – Примите его или считайте, что вы продолжаете войну.

Он сидел, глядя на французов, как и все мы.

Мятежные бароны устроили краткие переговоры.

– Нам необходимо держать совет, сир, в покое, в нашем лагере.

Генрих нетерпеливо махнул рукой:

– Ступайте.

Ричард наклонился и зашептал что-то на ухо отцу. Король кивнул. Выждав, когда бароны подойдут к выходу, Ричард произнес громким, уверенным голосом:

– Сообщите свой ответ к заходу солнца, господа.

Эмар оглянулся, по его твердо выпяченной челюсти было ясно, что они не согласны с решением Генриха.

– Сообщим, сир.

– Итак, война продолжается, – сказал Ричард, вовсе не так хладнокровно, как прежде.

Мне довелось увидеть Джефри, с задумчивым выражением наблюдавшего за французами. Припомнив слухи о том, что он якшается с мятежной знатью, и такое же обвинение Ричарда, я решил, что Рису надо бы проследить за ним. Если тут пахнет изменой, чем раньше герцог узнает об этом, тем лучше.

Вместе с Рисом я стоял и смотрел на Перигё, вспоминая, как едва не лишился жизни во время сумасбродной атаки герцога. Мир переменился. Вместо часовых и арбалетчиков, норовивших меня убить, я видел десятки рабочих, занятых тяжким трудом. Они обносили стены лесами. Когда работа закончится, Ричард лично отдаст приказ, и укрепления будут разрушены.

Почти два месяца прошло с дня конференции под Гранмоном. Был разгар лета, уже давно стояла отличная погода. Как нельзя более подходящая для военной кампании, для приведения мятежников к покорности, ибо они отказались подчиниться указу короля и продолжили войну. Призванный на соединение с нами Молодой Король недавно привел новые войска. Генрих, Джефри и Ричард гнали французов, а подход наследника трона должен был дать наступлению новый толчок. Вопреки слухам о сговоре Молодого Короля и Джефри с бунтовщиками, братья пока что выглядели вполне довольными, сражаясь на стороне отца и Ричарда.

– Сколько получается уже крепостей, сэр? – радостно спросил Рис.

– Три. Или четыре?

Я посмотрел на него. Хорошее питание и вольная жизнь пошли Рису на пользу. Он не походил больше на туловище с приделанными к нему палочками – руками и ногами. С меня, пожалуй, не вымахал бы, но в нем была жилистая сила, обещавшая многое.

– Эксидей и Сент-Ирье, – начал перечислять Рис.

То были первые из твердынь Эмара, против которых нас повел король.

– Пьер-Бюфьер, – добавил я.

– Ну и вот эта, Пюи-Сен-Фрон, – закончил Рис.

– Получается, четыре. Неплохая добыча за месяц.

– Поделом французам.

Мне припомнились дерзость Эмара и его надменное поведение в Гранмоне.

– Согласен. И пока у их замков нет стен, они не смогут восстать снова. Если, конечно, каждый из них – не конченый амадан.

– Амадан. Мне нравится это слово.

Я улыбнулся.

– Я слышал, ты частенько его употребляешь. Внемли моему совету: произноси его тихо. Человеку не нужно знать язык, чтобы распознать оскорбление.

Рис кивнул.

– Слышал или видел что-нибудь?

После Гранмона Рис по возможности следил за Джефри. Покуда толку от слежки было мало, а тем утром, занятый своими обязанностями, я не успел еще спросить об этом.

– Нет, сэр. – Взгляд Риса скользнул мимо моего плеча. – Герцог! – прошептал он и упал на одно колено.

Ричард подошел уже совсем близко. Я склонил голову и тоже упал на колено.

– Сир!

– Руфус, Рис. Вставайте, вы оба.

Мой хозяин был в хорошем настроении. В простой тунике темно-зеленого цвета и оранжевых штанах с простым поясом он вполне мог сойти за свободного от службы солдата. Если бы не его гигантский рост – такое, понятно, не спрячешь. Однако воины привыкли к тому, что герцог расхаживает по лагерю в обычной одежде, и не мешали ему.

– Сир.

Мы поднялись. Будь у Риса хвост, он бы завилял им от радости, что герцог помнит его имя.

– Как слежка? – спросил Ричард.

– Мы говорили только что об ней, сир. – Рис уже бегло говорил по-французски, но грамматика у него страдала. – Мне никак не подобраться близко к шатру графа. Все, что я могу, это только смотреть.

Ричард поморщился.

– Всегда слишком много часовых, да? Новые посланцы приезжали?

Рис мог подтвердить, что в течение предыдущих дня и ночи множество людей входило в шатер Джефри и выходило из него. Иные делали это под покровом темноты.

– Был один сегодня рано утром, сир, – сказал мальчишка. – Француз, в этом я уверен.

– Слышал его речь? – спросил герцог.

– Да, сир. У него очень сильный акцент.

– Как он выглядел?

– Толстый, сир. Старый.

Ричард хмыкнул.

– Многие люди так выглядят.

Я толкнул Риса локтем.

– Больше ничего?

Малец задумался, потом сказал:

– При нем была лютня, сир.

– Бертран де Борн, или я сарацин, – заявил Ричард. – Неужели он вечно будет шипом у меня в боку?

Я мысленно вернулся к собранию, припомнив полного мужчину с лютней. С тех пор я часто слышал о нем. Он принимал участие в мятеже пять лет назад и в нынешнем тоже. Его стихи, призывавшие к борьбе против герцога, были необычайно популярны в здешних краях.

– В какую сторону он уехал? – спросил я.

– На восток, сэр. На лошади. – Рис развел руками. – Мне нужно было оставаться близ шатра, поэтому проследить за ним я не мог.

– Де Борна нужно взять, иначе гниль будет распространяться, как от плохого яблока в бочке, – заявил Ричард. – С Джефри и Хэлом я поделать ничего не могу, а с ним – вполне.

На востоке лежало открытое пространство, весь Лимузен, – трубадур мог отправиться куда угодно.

– Не подежурить ли мне вместе с Рисом, сир? – спросил я, посмотрев на герцога. – Если де Борн вернется, я могу его схватить или хотя бы увижу, куда он уедет.

– Я собирался приказать солдатам наблюдать за шатром брата, – сказал Ричард. – Но их непременно заметят. А это хорошая мысль. Ступайте.

Улыбка Риса растянулась до ушей. Не желая показаться юнцом, я скрывал свое возбуждение, но внутренне ликовал.

Ричард не доверял родному брату, зато доверял мне.

Несколько ночей мы вели слежку, заживо съедаемые гнусом, наше терпение было на исходе. В конечном счете затея едва ли могла иметь успех, потому как