Наутро Андрей спросил брата: «Чего это у тебя... глаза красные?» Владик как-то немощно приподнял плечи и попробовал улыбнуться: «Я шел против ветра, я долго шел против ветра, Андрюша...» — «Вчера?» — переспросил Андрей. «Да, вчера...» — сказал Владислав и покраснел — он никогда не врал брату. Брат ушел, а у Влади не было сил сдвинуться с места. Только сейчас понял он: не было прекраснее этой девушки на свете — он любил ее.

И впервые Владислав ощутил: все случилось потому, что ему противостоял Андрей, его родной брат. Нет, дело даже не в том, что Андрей такой большой и ладный, а он, Владя, мальчик-очкарик. Главное, что Андрей... да какое может быть сравнение? Брат взнуздал свою тысячу коней и погнал их в поднебесье, а ты, ну, что значишь ты, мальчик в пыльных башмаках с вечно стоптанными каблуками и заросшим затылком, которому девчонки говорят: «Владя, а ты повестку из парикмахерской получил?» Да, Андрей взнуздал свою тысячу коней, а ты... что можешь взнуздать ты? И потом: вот учился Владик с Капой, она была его школьным другом, его однокашницей, а потом вдруг получилось, что все это ему только так казалось, а на самом деле она женщина и ее сверстником являешься не ты, а человек на шесть лет старше тебя, а ты... ты... ну, предположим, если бы она была, как сейчас, в десятом, а ты почти перваком! Что же это такое... игра природы?

Короче говоря, Андрей и Капа поженились, и у Владика явилась идея уехать в Майкоп на курсы токарей. В конце концов, нет ничего лучше самостоятельности, тем более что ты... третий лишний. Теперь курсы были окончены, и Владислав возвращался домой. Оказывается, и они тоже не теряли времени даром. «Когда полнощная царица дарует сына...» Да, он не скрывал своей радости, а Владику было грустно: нет ничего обиднее очутиться третьим, даже если этот второй — родной брат... И как она, Капа, которую Владик привел в дом и... он не боится в этом признаться, хотел видеть своей подругой, а увидел любовью брата... Как она? Наверно, уже не шьет юбок «растопырочек», а кроит халаты, просторные и круглые, как облака, — надо не столько обнаружить линии фигуры, сколько их скрыть... И лицо ее, до сих пор оливково-смуглое, с несмываемым загаром, странно побледнело, и губы вспухли... Как она, Капа?..

2

Они выехали в степь и спокойным шляхом, широким, хорошо укатанным, помчались в город. Здесь не было дождя, и над степью зыбилась пыль. От этого солнце было красным, и красный отсвет лежал на всей степи — пшеница, точно потоки лавы, багрово пламенела. Где-то над дорогой, опасаясь приблизиться к пламенеющей земле, пронес свою тень самолет, и позже, уже скрывшись из виду (дорога взбиралась на курган), ударил самолетный гром, точно гром этот машина тащила за собой на тросе.

— Сверхзвуковой? — поднял сияющие глаза Владя. — Уже принят на вооружение?..

Брат неопределенно шевельнул губами, прибавил скорость, точно хотел угнаться за громом.

Владик вздохнул.

— А знаешь, Андрюша, у нас на заводе... резцы получили, на камнях — во! — он выдвинул большой палец, похваляясь резцами, и спрятал: в самом деле, смешно по аналогии со сверхзвуковым самолетом говорить о каких-то резцах.

Не выпуская руля, Андрей протянул руку, несильно сдавил колено Владика, точно ободряя брата, ободряя и щадя. И от этого краска стыда еще гуще залила лицо младшего Евсеева: в самом деле, чего ради он связал разговор о сверхзвуковом самолете с этими глупыми резцами? Мог бы наконец выбрать для этого разговора иное время.

Они все еще ехали степью. Лиловая туча надвинулась на солнце и затенила его. Теперь степь была лиловой, и пшеница — словно предгрозовое море, и подсолнухи густо-фиолетовыми, и ромашковые луга тусклыми, будто забрызганные чернилами. Все-таки неподходящее время он выбрал для этой поездки. Лучше бы вернуться домой раньше или, еще лучше, позже, да, именно позже, после того... как «полнощная царица дарует сына...».

— Андрей?

— Да... — Он не убавил скорости — впереди на обочине профилировки обозначался домик дорожного сторожа, шлагбаум. — Ну, говори...

Но Владик молчал, глядя на лиловое небо. Низко над дорогой пронеслись горлицы, пронеслись вразброс, плохо понимая друг друга.

— Я хочу просить тебя.... — Владик вобрал шею — ему было холодно. — Отвези меня сегодня к тете Нюсе...

— Что так, брат?.. — притормозил Андрей машину.

— Капа будет меня стесняться, — сказал он и опустил глаза. — Да и завод от тети Нюси рукой подать...

Андрей прибавил скорость — машина пошла дальше.

— У нее все это недавно... незаметно, — произнес Андрей и улыбнулся, но Владик не ответил на улыбку. — И потом... Капа ждет тебя...

— Ждет? — встрепенулся Владик и осекся: что это он вдруг так воспрял духом? Ему стало жаль брата. Брат счастлив, а он...

— Я не хотел, — сказал Владик. — Верно, не хотел.

Брат посветлел, заулыбался:

— Ты помнишь, как мы звали Капу еще на Набережной? Чижик! Она и в самом деле чижик! Такая же ручная и ласковая! — Он засмеялся. — У нее соседка есть... Тоже наследника, вернее, наследницу — дочку хочет. Вчера прибегает Капа: «Зоя уже дочку... чувствует. Говорит: будто рыбешка плеснулась». Правда, хорошо: рыбешка!..

3

Степь кончилась, возник забор вокруг взлетного поля, рябой конус над метеостанцией, гофрированные крыши ангаров, аллея молодых тополей, потом аллея акаций и каштанов, деревянное здание почты, жилые дома.

— Вон Капа! — воскликнул Андрей. — Да ты не туда смотришь! На углу, на углу, подле тополя... в красной юбке «растопырочке»...

— Так ведь она... — вымолвил Владик и умолк.

— Чересчур тоненькая?.. — засмеялся Андрей, и вновь Владик заметил: он готов говорить даже об этом, только бы это была она.

— Я хотел сказать: не изменилась... — заметил Владик, смущаясь.

— Вот я и говорю: тоненькая... — продолжал смеяться Андрей и, высунувшись из окна, закричал: — Капа!.. Капа!..

Она побежала навстречу, и ее красная юбка раскачивалась как колокол, и светло-русые волосы взвились и протянулись, как золотые дымы Млечного Пути... А потом она остановилась, охватив руками грудь и закрыв глаза, медленно пошла