глазами. Буквы Ар означали древний графский род уступающий место только Ир и Эр в цепочке родословной знати нашего государства. На этом все сходство и закончилось, но и этого оказалось достаточно, теперь его душа успокоилась и он, смело мог отнести себя к отпрыску двух знаменитых родов. Схитрив, оставил для слуг раскрытую книгу на странице, где лучезарно улыбался похожий на него предок. Любопытство слуг было удовлетворенно, и он, с гордо поднятой головой закинув руки за спину, копируя отца, теперь мог с высока смотреть на них.

Сауэл ухмыльнулся, передернул плечами, стараясь сбросить оцепенение от собственных воспоминаний. На душе было так же тоскливо и гадко, как и от завываний порывистого холодного ветра.

– У-у-у!

Сауэл приподнял голову и насторожился, его черные как ночь глаза, вглядывались в белую, кружащую пелену из снега, пытаясь разглядеть серых охотников. Сотня колких как иголки снежинок набросились на лицо, залепляя глаза, быстро тая от человеческого тепла, заструились дорожками по лицу. Стиснув зубы, Сауэл зашипел, покрытые кровавой коркой шрамы на щеке оставленной лапой твари, нещадно начали щипать. Конь, почувствовав настрой хозяина, фыркнул и недовольно затряс головой.

– У-у-у!

Вновь донеслось до него. Конь остановился и нервно ударил передними копытами, выражая свое беспокойство.

– Тише, Ворон, тише.

Сауэл похлопал коня по шее, придавая тому уверенности. – Волки нам с тобой не страшны, защитный купол создать сил не хватит, а вот сотворить огонь, чтобы поджарить серых хищников, на это силенок должно хватить. Правда может опять открыться кровотечение, которое совсем недавно утихомирилось. Это может еще больше разозлить хищников и собрать других стервятников отведать человечины. Последние мысли он подумал про себя, не хотелось лишний раз привлекать к себе внимание хищников, даже таким тихим разговором.

Вой волков то нарастал и, казалось хищники совсем рядом, то затихал, едва пробиваясь сквозь завывания ветра. Сауэл напряг слух, стараясь выловить из завываний ветра вой волков, но к их с конем счастью воя больше не было слышно. Да и вьюга стала затихать, понеслась дальше на юг покрывать снегом заледенелую землю, унося подальше их запахи.

Сауэл слегка ударил ногами по бокам Ворона, давая тому понять, что пора продолжить путь. Конь вновь фыркнул, расширив ноздри в недовольстве, но спорить с хозяином не стал, едва сделав несколько первых шагов, провалился по самое брюхо. Молодой лорд похлопал его рукой по крупу, и конь одним рывком выскочил из небольшой ямы, так некстати очутившейся на их пути.

Потерев рукой заледенелые плечи и руки, Сауэл поддел пологи плаща, укутал себя получше и взяв поводья, продолжил свой путь, а также, свои думы, так некстати прерванные воем серых хищников.

Он представил себе сначала удивленные, а затем, полные злости глаза отца, когда он предстанет пред ним. Его плечи дернулись от иронического смешка.

«Такого поворота событий не ожидает никто. Слухи разлетятся, словно сегодняшний ветер, такой же порывистый, злой и колкий. Его смешают с грязью, мать будет опозорена и единственное, что их ждет – это лишение титула и всех привилегий прилагающих к нему. Прощай магическая академия, друзья, графиня Ар Мирская, так откровенно бросающая на него взгляды. Теперь она наверняка даже не посмотрит в его сторону. Да и ладно, не больно и нравилась, слишком она заносчива, очень схожа, с холодным, высокомерным взглядом моей матери. А вот, что будет с матерью, Сауэл едва себе представлял. Холодный, гордый взгляд васильковых глаз никогда не посмотрел на него с любовью и заботой. Повзрослев, он стал понимать и ловить ее полный взгляд ненависти, когда она смотрела на отца. Правда всегда это было, когда они оставались вдвоем и никто не мешал им наносить друг другу оскорбления. Отец обвинял мать в холодности, а она его в распутстве. Теперь лорд Дарин Ир Сальский отыграется на матери. Что еще можно ожидать от договорных браков. Тоже самое ждет и его и, хотя невесту ему еще не нашли, но разговоры об этом уже ведутся. Только теперь смогу предположить, что все, летит в чертову бездну: титулы, замок, деньги. Интересно, родовое поместье матери перешло отцу или она оставила его себе? Если себе, то есть шанс не оказаться на улице в одной рубахе, а худо-бедно продержаться первое время, а дальше нужно искать работу. Только кем устроиться? Возрастом еще не вышел, да и насмешек не избежать. Представляю, как будет радоваться наш сосед князь Перскин, что у него на конюшне убирает лошадиный навоз сам, молодой лорд Сальский!».

За нелегкими думами Сауэл не заметил, как стихла пурга, легкий ветерок гнал поземку по снежным барханам. Пытавшееся пробиться сквозь тяжелые серые тучи огненное светило клонилось к закату. Приближалось ночь, а им еще нужно обогнуть лес, видневшейся на их пути сплошной черной стеной, закрывающий владения и родовой замок. Совсем немного осталось.

Сауэл ударил посильней коня, давая понять, что пора бы и ходу прибавить, а то придется тому ночевать посреди заснеженной равнины в компании с волками, а не в теплом стойле с душистым сеном и золотистого овса. Ворону не нужно было отдавать дважды приказ, он ускорил шаг, но при этом все время водил ушами по сторонам, прислушиваясь к звукам вокруг, и зорко осматривал белоснежные поля.

Караунский скакун этим и славился, он, как заядлый охотничий пес, мог уловить внутренним чутьем опасность, а отличное зрение, как у птиц, давало ему фору другим породистым лошадям. Мерин был подарен Сауэлу на четырнадцатилетие. Черный словно воронье перо, скакун нервно бил копытами и широко раздувал ноздри от беспокойства. Эта была обоюдная любовь с первого взгляда, если такое бывает между людьми и животными. Увидев Сауэла, конь встал на дыбы и радостно оглушил загон своим ржанием, приветствуя своего хозяина. Совсем еще юный Сауэл, тогда едва сдерживал навернувшиеся слезы, ведь эта была очень большая редкость, когда скакун сразу принимает своего хозяина. Юноша, дрожащей рукой едва доставая до холки коня, гладил его и нашептывал ему – как он красив, его верный и сильный конь.

За год они стали практически одним целым, а каждодневные прогулки сблизили их еще больше. И лишь отъезд в магическую академию нарушил их идиллию. Ворон скучал, отворачивал морду от хозяина, когда тот приезжал на каникулы, недовольно фыркал, но злиться долго не мог. Как только Сауэл брался за щетку, для того чтобы расчесать его длинную черную гриву, конь замирал в предвкушении. После этой процедуры молодой лорд просил конюха принести седло и сбрую, а это означало только одно – свобода. Пусть и ненадолго, но