Собирать было особо нечего. Я закинул рюкзак на плечо, проверил старую добрую вертикалку, подсчитал патроны, и мы выдвинулись в путь.

Часовой сухо помахал нам рукой и пожелал не умирать хотя бы сегодня и хотя бы не на ближайшем километре.

По словам Сенина, надо было пройти чуть дальше на юг, миновать скудные подлески и ядовитую реку, а уже после встретиться со Смитом, третьим участником сей затеи.

Проходя по хлипким мосткам, перекинутым через бурный поток грязи, перемешанной с химикатами, нам пришлось нацепить респираторы.

— Насколько много живности в этом районе? — обеспокоенно спросил я у Егора ещё на мостках.

— Позавчера «Долг» посылал свои отряды для зачистки. Видишь? — Егор указал в сторону редко разбросанных кустов и ржавого остова бульдозера примерно в трёхстах метрах от нас.

Я пригляделся и увидел настоящее поле брани, только вместо павших воинов оно было усеяно тушами диких кабанов. Уверен, там были и куда более опасные твари с телами поменьше, распознать их было трудно. В окру́ге пировали вороны.

— Кучно они их, знают своё дело, — усмехнулся Сенин.

— Приманили, видать.

— Наверное, — Сенин пожал плечами. — А ведь всегда удивлялся. Если «Долг» идёт на зачистку, то всегда оставляет вот такое поле разношёрстых трупаков. Ну не всех же они разом приманивают?

— А как по мне, ничего удивительного. Ещё бы заминировать поле такое и вообще огонь.

— Чего?

— Да нет, ничего, — я махнул рукой, и мы двинули дальше.

***

Встреча с американцем произошла внезапно. Мы просто решили передохну́ть у поваленного бревна, и, пока я пил из фляги, Смит подошёл из-за спины.

— Приветствую, ты Лоцман? — сталкер протянул мне руку, а я чуть не поперхнулся и не выронил флягу. Рефлекторно чуть было не схватился за ружьё, но в поле зрения вовремя появился Егор.

Друг и американец переглянулись и кивнули друг другу. Жать руку Смиту я не стал.

— Я тебе не доверяю, — честно сказал я.

— Понимаю, — он действительно говорил без малейшего акцента.

— Ты что, журналист?

— Ты про это? — американец вопросительно ткнул на бронежилет с полустёртой надписью «press», затем ухмыльнулся. — Трофейный. В том году вёл группу журналистов, был одновременно и проводником, и переводчиком. Один из них погиб, а броник я себе забрал.

— Прекрасно, — поморщившись, съязвил я, затем посмотрел на Сенина. — Мне ещё нужно что-то знать?

— Нет, — друг отрицательно кивнул. — Всё как обычно. Один прикрывает, остальные на сборе. Смиту я доверяю, как себе.

***

После полудня мы зашли в густую рощу. Под ногами то и дело встречались заросшие бетонные плиты и остатки асфальта. Между деревьев несколько раз попадались дорожные указатели покосившиеся и проржавевшие настолько, что невозможно было разобрать из содержания.

Сенин уже был здесь, поэтому шёл первым.

Вскоре через заросли берёз и молодых ещё совсем тонких дубов я разглядел необычную статую, высотой примерно в три метра.

На посеревшем от времени постаменте стоял мужчина, кажется, в форме пожарного с гордо поднятым подбородком и волевым взором. В руках он держал цветок, будто протягивал кому-то, отдавал в дар.

Памятник местами покрывали мох и крупные выщерблены. У его основания остались следы от таблички, которую когда-то по неизвестным причинам демонтировали, либо сорвали какие-то вандалы.

Сенин положил рюкзак на постамент и выудил оттуда две фляги, одну из них протянул мне. Я с озадаченным видом открутил крышку, не отводя глаз от увековеченного в камне пожарного, а периферическим зрением следя за американцем. Тот держался в стороне от нас и, кажется, действительно прикрывал тыл.

В ноздри ударил резкий запах водки.

— Это памятник ликвидаторам, — Егор обвёл руками необычное место. — Не раз видел, как сталкеры пьют за своих, называют их героями. Тоже мне, традиции. Вот где настоящие герои!

Сенин поднял флягу и щедро отпил.

— Егор, ты чего?

— Выпьем! Тебе жалко, что ли? Люди умирали, чтобы мы с тобой жили, предотвратили ещё более ужасные последствия той катастрофы в восемьдесят шестом. А мы только и делаем, что лазаем по этим прокля́тым землям, выискиваем сокровища… Только ещё больше всё тут засрали.

Мне было не жалко, и я поддержал друга. Горячительное быстро разошлось по крови и захотелось добавки. Сенин продолжал свой монолог:

— Давай и за нас выпьем. Мы не герои и никогда ими не будем, просто рискуем ради наживы и определённой высшей для нас цели. Хотелось бы ещё пожить, конечно.

— Никогда не поздно начать новую жизнь.

— Возможно, — Сенин хмыкнул. — Разве что до определённого возраста. Зона изменила нас. Вот я помню, как сбега́л из тюрьмы, вот это было приключение. Эх! Хорошо,