Всего через полчаса ходьбы быстрым шагом вдалеке вырос пестрящий зеленью лес. Элиуд остановил следующих за ним собратьев жестом.

— Смотрим внимательно, уши держим востро и не подставляемся, — напомнил он. — Нас не должны обнаружить.

Малочисленная группа людей стала медленно приближаться к оазису, исправно замирая и прислушиваясь к окружению всем нутром. Следы подошвы на земле, приглушенный крик, блеск металла среди листьев — выдать засаду противника могла любая мелочь, как и малейшая ошибка была способна раскрыть подкрадывающихся к укреплению врага Героев. Они были вынуждены прятаться за редкими кактусами и сухими деревьями, а перебегать между укрытиями им приходилось, согнувшись вдвое и спрятав голову. Доспехи и заметная усталость осложняли подобный способ передвижения, но воины продолжали неустанно подкрадываться к цели, вскоре услыхав пение спрятавшихся в тени птиц.

Прикоснувшись к траве, Икарос непроизвольно улыбнулся. Крупные листья и раскидистые ветви умиротворенно шуршали на ветру, вода изумрудного цвета успокаивающе журчала в водоемах, а пестрые цветы задорно танцевали на фоне менее яркой растительности. Никого, кроме редкой живности, в Острове не водилось. Сражение не начнется, не погибнут друзья и товарищи, не совершится судьбоносного действа. Все пройдет гладко, как и планировалось.

Желтая молния внезапно расчертила чистое небо над пальмами — за ней последовали громкие крики и звон металла.

— Отец? — Фило отступил в страхе.

Далеко позади раздались команды отступать от не менее испуганного Димостэниса, но они оказались заглушены яростным криком, призывающим к атаке.

— Невозможно! — Юноша обернулся и тут же рухнул на колени, не в состоянии удержаться на ногах.

Войско, состоящее из десятков солдат, приближалось, будучи ведомым самим Посейдоном. Прознав про выжидающего в пустыне брата, он спешно собрал свободные силы в столице и прибыл на помощь к Галанису минута в минуту, по пути успешно отразив атаки готовящегося к встрече с меченной молодежью врага. Гость, которого все же стоило дождаться во Вратах.

Икарос наблюдал за бесстрашно бегущими навстречу смерти приятелями, среди которых были Менандр, Кризаор и, конечно, его любовь Аретуса — стоило ему увидеть их со стороны, как на него, наконец, снизошло озарение. Каро должен биться ни за, ни против Богов, не должен мстить за Иасона и даже защищать мать с сестрой. Неотъемлемой и главенствующей частью его жизни всегда являлись люди, что каждый день без исключений проводили рядом с ним по многу часов, изучая военное ремесло и развивая не только навыки обращения с оружием, но и взаимоотношения с будущими собратьями. Он обязан быть рядом с ними, несмотря ни на что, поддерживать их мечом и добрым словом, а при надобности не побояться закрыть от стрелы собственной грудью, зная, что взамен получит ответную услугу. Фило воспрянул духом и теперь по настоящему, в последний раз вознесся над терзавшими его опасениями, сомнениями и незнанием — он обнажил верный клинок.

Аминтас

Игривый огонь умиротворяюще потрескивал бревнами в широком камине, наполняя комнату уютом и теплом. Из-за едва приоткрытого окна периодически раздавались приглушенные звуки разбивающихся о скалы могучих волн и завывание холодного ветра. Забившись под меха, Аминтас ленился подниматься с перины, несмотря на поздний час и предстоящие важные дела. Он испытывал горечь утраты и раздирающую сердце боль, но не мог понять причину своих страданий. Лежащая рядом обнаженная жена тихонько сопела, нежно обнимая мужа рукой, однако даже ее успокаивающие прикосновения не избавляли от тревоги как обычно. Какая-то вещь неустанно волновала его и, казалось, не существовало способа умерить терзания.

Десма проснулась от ерзающего в постели и что-то шепчущего мужа — стоило их взглядам пересечься, как напряжение передалось и ей.

— Наварх, вы очнулись! — вдруг обрадовалась она.

— Что?

Лицо женщины стало стремительно изменяться: нежные черты лица огрубели, округлости заострились, аккуратные скулы выступили наружу, а на гладком лбу появились морщины и шрам.

— Слава Прометею!

В постели с Амином лежала уже не Дес — он закричал от ужаса.

Мужчина вскочил с разложенных на земле тряпок и стал растерянно озираться по сторонам. Все было как дома: вокруг зеленел лес, впереди бушевал океан, а под ногами лежал серый, смешанный с галькой песок. Только деревья обуглились, море утихло, и берег пестрил оранжевым цветом — Афемеон находился во многих милях отсюда.

— Жар не спадает!

Аминтаса силой уложили обратно на спину и прижали к его лбу мокрую ткань. Он кричал сквозь зажатый рот и сопротивлялся, безуспешно пытаясь вырваться из крепких рук неизвестных, чьи лица не удавалось рассмотреть из-за яркого солнца и расплывчатого после сна взгляда.

— Тише-тише, — раздался знакомый голос Хейдса прямо над ухом.

Услыхав товарища, Ликайос выдохнул с облегчением и послушно затих, успокаиваясь после причудившегося кошмара — едва сердце перестало бешено колотиться, как Амину сразу вспомнились возвращение в лагерь, мучительный спуск с горы, окружившие их с Калипсо монстры и все остальные предшествующие этому события.

Наварх осторожно сел, облокотившись на лодку. Над ним нависли пережившие два насыщенных дня остатки людей, не знающие, как быть дальше, и переживающие за здоровье своего лидера больше, чем за самих себя. Их количество заметно сократилось по сравнению с тем числом, что называла Кали прошлой ночью — за оползнем последовала еще одна беда.

— Воды! Подайте воды.

Никон торопливо передал ему полный бурдюк.

Вдоволь нахлебавшись, Аминтас прикрыл веки. Утолив жажду, организм тут же потребовал отдыха и сна — ему были необходимы покой и должное лечение, чтобы затянуть раны и одолеть подхваченную простуду. Команда очень хотела дать мужчине оклематься, но не могла позволить себе растрачивать драгоценное время на ожидание, пока последние часы жизни ее членов быстро утекали, как у почивших собратьев до этого. Их осталось всего двенадцать, не считая лидера, и они вот-вот грозилось потерять еще нескольких товарищей: трое оставшихся в лагере из-за плохого самочувствия солдат, семеро покоривших вершину везунчиков, храбрая Лисица и не иначе как свихнувшийся Одиссеус. Он должен был бежать прочь после возвращения Амина, но почему-то не испугался грядущей кары.

— Хватит таращиться! — хрипло прогремел Ликайос. — Возвращайтесь к работе!

В глазах подчиненных читался жгучий стыд за совершенное деяние: они отчаялись искать наварха и покинули место камнепада, отправившись набираться сил, пока тот яростно сражался за выживание в одиночку. Отныне ужасная ошибка, которой нет оправдания и прощения, всегда будет тянуться за ними порочащими достоинство воина слухами и насмешками.