Войску Артемиды приходилось спускаться с громадной Гипербореи при помощи веревок из-за задернутого кверху носа, что дало Керберосу достаточно времени для повторного использования способностей. Стремясь отрезать пехоту противника от поддерживающих ее лучников, он сжал кулак до белых костяшек, привычно повелевая родной стихией — получив подпитку, и без того прожорливый огонь стал распространяться по древесине с удвоенной силой. Помимо Героя, сражаться за свои жизни на стороне Солона также встали жалкие остатки сопровождающего его отряда и самые разумные из нанятых торговцем рабочих, верно осознавшие свой выбор между гарантированной смертью и долей надежды на спасение в схватке — опасаясь пролетающих над ухом снарядов, все они были вынуждены сидеть за укрытиями, не смея высунуть даже носа.

Под воздействием невыносимого жара одна из мачт окончательно переломилась и завалилась набок вместе с опаленным парусом, приземлившись на лучников и предав пламени самых медлительных из них. Воины наварха потеряли строй и прекратили стрельбу, разбежавшись в разные стороны — в суматохе они сталкивались между собой, валились с ног и даже падали за борт. Заметив пожар на Гипербореи, Иоанну распрямился во весь рост, поднял меч над головой и издал боевой клич, бесстрашно побежав навстречу приближающемуся противнику — вооруженные люди за его спиной сорвались с места, последовав примеру лидера.

Зазвенел соприкоснувшийся друг с другом металл, пролилась багряная кровь, раздались первые предсмертные крики. В далекой битве посреди океана мертвецы сошлись на мечах, стуча костями и размашистыми ударами освобождаясь от долгих мучений. Керберос рубил охваченным пламенем клинком команду Артемиды без разбора, прорываясь вперед, к каюте, где до сих пор находился советник. Для Героя, даже в случае спасения из бескрайних вод, гибель Солона будет означать полный провал, за которым последует закат его военной карьеры и справедливая кара покровителя — выбравшись из вражеского стана, он застыл в ужасе, увидев распахнутую дверь, ведущую в помещение.

— Кербер, вот вы где! — Опьяненный голос старика раздался из-под ведущей на мостик лестницы. Лишенный здравомыслия Сол вылез из тени между бочками и глупо посмотрел на Иоанну. — Куда же вы уходили?

Мужчина отвесил ему увесистую оплеуху.

— Придите в себя! — Он не предполагал, что спутник окажется столь невинным человеком не только на словах, и опиум подействует на его неподготовленное сознание так сильно. — Вам нужно бежать! Плывите прочь! Хватайтесь за обломки и убирайтесь. Я найду вас после.

Не дожидаясь ответа, Керберос взял Солона за шкирку и перебросил его через борт, беззазорно передав в полное распоряжение судьбы. Он бы очень хотел присоединиться к нему сразу, но опасался преследования на лодках — вместо побега, им было принято волевое решение окончательно разобраться с суднами.

В полыхающем повсюду огне и заволакивающем небо черном дыме разглядеть весь масштаб сражения не представлялось возможным, однако гадать, чья из сторон одерживает верх, не приходилось. Герой намерился выжать из себя все соки, чтобы сжечь каждого неприятеля до последнего и предать огню погибших друзей — стоило ему начать воплощать задуманное в жизнь, как корабль пошатнулся и стал быстро уходить под воду. Оглушительные звуки смешались в неразборчивый шум: разлетающаяся на части древесина умоляла о пощаде, люди орали от страха и беспомощности, проникнувшее в трюм сквозь пробоину море бурлило, как кипяток в котле, вдруг разыгравшийся ветер завыл подобно раненому зверю, и лишь повелитель Арес заходился хохотом, упиваясь кровью. Ошеломленный Кербер даже не заметил, как истратил все свое могущество и оказался в окружение обжигающей смерти. Он чувствовал, как на его руках и голове горят волосы, и как на коже появляется копоть. Не имея иного выбора, Иоанну прыгнул в стену пламени наугад, в абсолютную неизвестность, смея надеяться, что приземлится в воду.

Икарос

Ночная прохлада еще не сошла до конца, когда перед отрядом отворились ворота: чувствовалась свежесть, и дул холодный ветерок, несмотря на начинающие припекать солнечные лучи. Во дворе собралось все население крепостцы, чтобы озвучить напутственные речи, сказать громкие слова и искренне пожелать успешной инициации будущим Героям. На лицах провожающих читались гордость за новое поколение, переживания об излишней трудности предстоящей молодежи дороги и сожаления о том, что из помощи они имеют право получить только проводника, знающего здешние территории лучше всех остальных бывалых, и ничего сверх того.

Испокон веков Героями имели право называться лишь воины, которые самостоятельно прошли сквозь огонь и воду, сумев в одиночку добраться до сердца Пустыни и справиться с суровыми испытаниями Богов. С тех времен процесс наделения солдата способностями претерпел множественные изменения, однако основная идея осталась прежней — помощь должна быть минимальной, вопреки многократно возросшим возможностям государств.

Еще одной традицией, уходящей в далекое прошлое, являлось весьма скромное в масштабах года количество человек, которое получало заветную отметку на теле. Ранее Икарос часто задавался вопросом, почему подобной чести регулярно удостаиваются всего полсотни юношей и девушек, если желающих всегда набирается на целую армию, пытаясь вызнать что-нибудь у кириосов и знакомых в акрополе — в ответ он получал лишь частично являющееся правдой утверждение о том, что будущие Герои обязаны обладать особой исключительностью среди всех прочих претендентов. Люди, познавшие подлинную причину, не любили ее озвучивать: она казалась слишком неудобной для высшего света и порочила безграничное могущество всех живых Олимпийцев в глазах обывателей. Тем не менее истина всегда лежала на поверхности — Богам попросту не доставало сил, чтобы родить на свет свыше пяти десятков Героев в течении двенадцати лунных циклов. Для Каро этот факт значил очень многое, ведь Посейдон в момент нанесения метки не только поделился с ним своей стихией, но и передал запечатанную частицу своего превосходства, подлежащую восстановлению лишь через долгое время. Сгинуть в Священной пустыне и понапрасну потратить полученный дар казалось для Фило непозволительной роскошью.

Димостэнис приказал оставить резвых жеребцов в крепостце и отдал команду отправляться в дорогу пешим ходом, как в прошлые разы, когда он водил отряды на инициацию. В жаркой пустыне животные быстро выдыхаются и увязают в песке, превращаясь в обузу — почем зря пролитая кровь не раз доказала, что передвигаться по ничейной территории на собственных ногах быстрее и безопаснее, нежели верхом.

Шаг за ворота знаменовал начало пути. Все сомнения, неуверенность в собственных навыках и страх перед грядущей битвой остались позади, за стеной. Каждый знал, зачем пришел сюда. Аретуса всегда хотела перестать зависеть от родителей и доказать им, что способна не только поддерживать уют в доме, заботиться о детях и смиренно